Доктор с Ласкезом и Евой вернулись, и их чашки с черножаром, равно как и вафли, еще даже не успели остыть. Брат показал Тэсс длинный золотистый листок с какими-то цифрами и буквами, после чего уселся рядом и схватил вафлю. Когда он уже принялся жевать ее, Тэсс осторожно спросила:
– Она… ничего тебе не напоминает?
Ласкез посмотрел на кусок румяного изрешеченного теста в своих пальцах. Потом вытер перепачканный сиропом рот и мотнул головой:
– Ну, если взять свежий хлеб и намазать такой же пастой…
– Я не о том. Этот запах… мы…
Ласкез вопросительно поднял брови, и Тэсс сдалась:
– Не обращай внимания. Ешь.
Тэсс снова взялась за свою вафлю. Она не могла не заметить, что за ними обоими – за ней и за братом – внимательно наблюдает доктор Довэ. Ее взгляд был встревоженным и грустным одновременно, а к своей чашке женщина даже не притронулась, сразу отставив ее в сторону. Поняв, что Тэсс тоже на нее смотрит, доктор спешно отвернулась и начала разглядывать тех, кто ходил по бульвару внизу. Ее пальцы мерно постукивали по столу.
* * *
– Наконец-то!
Под землю они вернулись вечером – в самый разгар барсучьего утра. Впрочем, оказалось, что все здесь проснулись уже очень давно, а сам товур Лирисс с нетерпением ждет своих гостей. Лавиби был как всегда добродушен, необыкновенно оживлен, и как будто чем-то озадачен – Тэсс уже неплохо научилась читать эмоции по барсучьим лицам, а мимика отца Джера была особенно выразительной. Вот и сейчас он совершенно явно обдумывал нечто важное – и даже хвост дергался у него при ходьбе из стороны в сторону.
– Джергиур, есть разговор.
Ло Лирисс приблизился и остановился. Теперь он выглядел смущенным, а его взгляд выдавал замешательство. Джер забеспокоился. Он сделал шаг вперед и застыл, приняв свою обычную вызывающую позу – упирая руки в бока, не без угрозы подаваясь вперед корпусом. Разве что не скалясь.
– Я слушаю. Ты…
«…Передумал помогать?»
Наверно, на языке у полукровки вертелось именно это, а может, что-то похуже, но – это выдавали сжатые кулаки – Джер даже боялся произнести подобное вслух и поэтому предпочел не договаривать вовсе. Товур Лирисс продолжал внимательно на него смотреть. Его лицо постепенно становилось спокойным. Наконец он даже улыбнулся и виновато покачал головой:
– Прости, это неподходящее начало для тех, кого преследуют. Нет, разговор не столь серьезен. Но тем не менее важен. Речь об алопогонных.
Джер молча ждал. Товур Лирисс кивнул сам себе.
– Чтобы уберечь вас, я сказал моим старым друзьям, что они не смогут провести эти дни в Вайлент о’Анатри, так как гостевые норы как раз пришли в негодность. Они поселились в квартале алых башен.
– Благодарю, отец.
– Завтра, – неторопливо продолжил лавиби, – мои друзья уже отплывают. Сегодня мы хотим увидеться. У меня не было выбора, да и, если честно, моя привязанность к ним слишком велика. Они прибудут сюда, и…
Здесь он снова помедлил. Затем вздохнул и заговорил тише:
– Слухи по городу расползаются быстро. Многим уже известно, что я нашел сына. Мои друзья тоже знают об этом и хотят увидеть тебя, Джергиур. Ты…
– Сколько их? – тихо спросил Джер.
Тэсс не видела его лица, но почти не сомневалась, что он побледнел. Судя по тому, как поморщился товур, Тэсс не ошиблась.
– Не много. Наше подразделение – Алая Сотня – ведь давно раскололось… придет шесть человек, особенно я жду двоих, из своего подотряда. Нас слишком многое связывает, чтобы я мог пренебречь этой встречей.
– Я понимаю тебя, отец.
– Ты согласен побыть с нами немного?
Джер не двигался.
– Допустим, на Веспе я был мокрым и грязным, а теперь смогу принять совсем другой вид, и меня не узна́ют, но как я буду… – он неопределенно повел в воздухе пальцами, – лгать им? Мне не стоит говорить лишнего. Для них я хочу быть случайным бродягой, не более.
– Я ушлю свою стражу подальше. А среди тех, кто придет, лавиби нет, – спокойно отозвался товур. – Ты можешь говорить что угодно, а я буду кивать. Никто не учует ложь.
Джер обернулся, кинув взгляд на доктора, Тэсс и остальных, после чего опять посмотрел на отца:
– А они тоже должны…
– Никто не знает точное количество тех, кого ты привез с собой. И никто не знает, живут ли эти люди у меня. Им не нужно присутствовать.
– Славно, – ответил Джер и впервые улыбнулся. Правда, Тэсс, подойдя поближе, заметила, что улыбка была безрадостной. – Ну а если они уже знают мою физиономию? Если на местах их службы она уже висит на всех столбах? Ты меня выдашь? Вы же друзья.
Голубые глаза ло Лирисса блеснули гневом.
– Ты оскорбляешь меня, и я не стану на это отвечать.
Ласкез деликатно кашлянул, Мади Довэ протянула руку. Но Джер не унимался:
– Так что, значит, дашь им тебя прирезать вместе со мной?
Выражение лица товура осталось бесстрастным. Глаза словно погасли. Он без промедления кивнул:
– Дам… попробовать. Пусть рискнут.
– Их шесть, отец, ты же сам сказал.
Лавиби сделал пару шагов и положил руку Джеру на плечо. Стоя рядом, они казались очень похожими.
– А нас двое. Посмотрим, кто кого.
4. Старые добрые друзья
Наверное, ночь стоило провести в постели, предоставив барсукам и алопогонным возможность веселиться и отмечать свою встречу. Но у Тэсс не получалось уснуть, зная, что люди в алой форме могут бродить по коридорам Вайлент о’Анатри. Бродить, скрываясь в тенях. Она сидела с фонарем у окна и рассматривала спокойную гладь воды, в которой отражались силуэты кораблей. Внутри будто дрожала невидимая натянутая струна.
Тэсс думала почему-то о Страннике, а точнее, о том, как ему спится в одиночестве. Повторяет ли он все те же заветные имена, зная, что слышат их только Ву и ее лапитапы. Ву, которой нет никакого дела до чужих тайн… Вероятно, Страннику грустно и к этим именам добавилось еще одно, чужеродное.
Джергиур.
Тэсс показалось, она даже услышала зов, хотя на самом деле вокруг было тихо. А вслед за этим ей пришла в голову очередная странная мысль.
Что почувствует Странник, если вдруг сегодня Джера…
Тэсс видела, как он следовал в большую трапезную залу в сопровождении отца. Его еще раз отмыли, аккуратно подстригли и расчесали. Его подбородок теперь был гладко выбрит, а сам Джер в расшитой меховой одежде напоминал настоящего тобина – такого, каких рисовали в книгах по истории. Юноша даже вытащил из ушей и надбровья все металлические украшения, которые обычно носил. Он стал неузнаваемым… по крайней мере, так показалось Тэсс.
