– Возможно, они притащат ее туда, чтобы увезти. И я перебью их. Пусть даже один. Винтовка…
– А отец?
Джер закусил губу.
– Что он скажет, если вдруг тебе удастся убить его друзей? Да хотя бы одного?
Тэсс видела, как острые зубы постепенно прокусывают грубую обветренную кожу. Видела мелкие выступившие капельки крови. Джер слизнул их, встряхнул головой и твердо ответил:
– Мне наплевать.
Они замолчали. Экипаж потряхивало: кажется, благоустроенные мостовые сменились грубыми барсучьими дорогами. Тэсс сидела неподвижно и боролась с желанием опять спросить о Тауре. Точно угадав эти мысли, Джер снова заговорил:
– Кошатина испугалась. Другого шпринг, из этих. Он был в толпе, и клянусь ветрами, я его знаю. Вчера он был у отца, но я видел его и раньше.
– Черный… с подпалинами.
Джер без удивления кивнул.
– Он тоже вас видел?
– Он подошел ко мне.
Тэсс нахмурилась.
– Поезд уже трогался. Тавенгабар – вроде его зовут так – пошел к нам. И тут эта ненормальная запрыгнула на ступеньки, хотя их уже убирали. Чуть не навернулась, Ласкез ее удержал. И…
– Что ты ему сказал? Этому алопогонному?
– Что провожаю друзей, он ответил, что тоже.
– Он все-таки успел заметить… ее? – напряженно допытывалась Тэсс.
– Понятия не имею. Я всем видом показал, что не очень-то настроен болтать. Ну и он ушел, не допытывался.
– Точно ушел?
– Он своеобразно пахнет. Я бы почувствовал это даже в толпе. Ушел.
Все сказанные слова напоминали радиозапись. Живых интонаций в них не было. Едва ли лавиби сильно беспокоила судьба шпринг, да и вообще волновал хоть кто-то, кроме одного человека, место которого сейчас пустовало. Тэсс кивнула. Джер перестал на нее смотреть. Он открыл окно, высунулся из него и крикнул:
– Побыстрее!
Снаружи оказалось сумрачно: экипаж уже въехал в подземные норы. Такая же неопределенная темнота была у Тэсс внутри.
* * *
Ева не вернулась в Вайлент о’Анатри. Не появлялась здесь и Ву. Но еще только ступив в свою комнату, Тэсс услышала звуки стрельбы поблизости. Стреляли прямо на улице, в бухте.
Тэсс подбежала к окну и распахнула его. Алые паруса удалялись по голубой глади. Корабли снялись с якорей. Они неспешно, величественно отбывали, и, сообщая об этом, алопогонные давали прощальные залпы ракет.
Тэсс схватила подзорную трубу, через которую уже не раз разглядывала море, и поднесла к глазам. Она тщетно попыталась разглядеть на корабельных палубах хоть что-то необычное. Или кого-то необычного. Но там были только стражи – черноволосые и голубоглазые мужчины, такие же женщины в идеально подогнанной форме. Никого из них Тэсс не знала. И она уже опустила трубу, как…
– Я не стану!
– Они увозят ее!
Тэсс различила ругань, топот и, кажется, звуки ударов. Послышались знакомые голоса. Наконец дверь бесцеремонно распахнулась, и первым в комнату ворвался Джер.
– Эй…
Она не успела ничего сказать. У Джера была винтовка, и, добравшись до окна, он несколько раз выстрелил вслед кораблям. Но с такого расстояния он мог попасть уже только в воду.
– Мой мальчик…
Товур Лирисс остался стоять в проеме. Джер развернулся. Дрожащее вороненое дуло было направлено теперь в широкую грудь.
– Поверни корабли обратно.
– Поздно. Я не стану. Опусти оружие.
– Отец!
Глаза товура были все такими же холодными. Спокойными. Но не равнодушными.
– А если ее там нет? – терпеливо сказал Лирисс.
– Ты не знаешь наверняка!
– И ты не знаешь. Ты действительно думаешь, что кто-то мог незаконно провести несправедливо арестованного человека в порт Вайлент о’Анатри? Что я могу такое кому-нибудь позволить? Даже моим старым друзьям?
Джер весь подобрался, он был напряжен и как никогда походил на чокнутого. В который раз Тэсс поймала себя на мысли, что боится его. Боится, несмотря на то, что они были давно знакомы. А все из-за вспышек ярости. И из-за этих оскаленных зубов. Но товур Лирисс едва ли боялся своего сына. Его рот исказила кривая, безнадежная ухмылка:
– Опусти ствол. Или спускай курок. Не люблю промедления перед расстрелами, от них попахивает трусостью.
Джер опустил оружие. Его широкие плечи ссутулились. Горящий, почти ненавидящий взгляд вперился в Тэсс, лавиби осклабился, но… товур вмешался.
– Не смей упрекать единственного оставшегося у тебя друга, Джергиур. Это бессмысленно. Да и нечестно.
Тэсс стояла потупившись. Ее потряхивало.
– Он имеет право, – сдавленно сказала наконец она.
Но барсук покачал головой.
– Никто не имеет. Идем, Джергиур. Мой врач заварит тебе успокоительное. И мы поговорим по-настоящему.
– Я должен… – начал Джер и осекся.
– Да?
Он сделал несколько шагов к отцу, поравнялся с ним и повторил:
– Я должен предупредить Ласкеза, чтобы он никуда не высовывался. И чтобы не отходил от своего приятеля. И не геройствовал. Я… – В его взгляде все же показалась ненависть, – не хочу терять по-настоящему хороших друзей.
Тэсс не подняла головы.
– Мы свяжемся напрямую с этим Грингроссом. Чуть позже, поезд все равно еще только в пути. Идем.
Ло Лирисс обнял сына за плечи и мягко вытолкал его в коридор. После чего обернулся и слабо улыбнулся Тэсс:
– Выше нос. Выше, милая ле. Что-нибудь придумаем.
Когда за ними обоими захлопнулась дверь, Тэсс нетвердо подошла к своей кровати, рухнула на нее и заплакала.
Кажется, их приключение закончилось, даже не успев по-настоящему начаться.
Эпилог. Направление: Протейя
Девушка лежала в барсучьей норе очень долго, почти весь остаток дня, и больше к ней никто не заходил. Ло Лирисс, один из немногих выживших лавиби печально известной Алой Сотни, понимал происходящее куда лучше, чем его родной сын, и никому не позволил тревожить покой своей гостьи.
Девушка погрузилась в тяжелый сон без сновидений. У нее поднимался жар и не было сил, чтобы думать. Она даже не могла предположить, что в это время делают те, с кем она так неожиданно и так страшно рассталась. Впрочем, она была рада ненадолго спрятаться от всех мыслей о случившемся.
А ведь за последние часы произошло немало необъяснимых вещей.
Например, рыжая девочка с пронзительно-голубыми глазами настоящей алопогонной каким-то образом оказалась в купе Золотого Голубя – живого поезда, отбывшего с Позвоночного вокзала ровно в середине пятого часа второй вахты. Поезд шел через Галат-Дор.
