– А что хотели от тебя русские?
– Какие русские? – удивился Сарматов.
– Те, которые фотографировали тебя и интересовались Сарматовым…
– А-а!.. Но это были австрийцы.
– Нет, Игорь, то были русские! Почему ты сказал им, что не знаешь Сарматова, и не стал разговаривать с ними на русском языке?
– Ты же сказал мне в Пешаваре, что фамилию Сарматов я должен забыть.
– О’кей! – удовлетворился ответом Метлоу. – Однако я хотел бы предостеречь тебя от общения не только с подозрительными арабами, но и с русскими.
– Почему, Джордж? Разве не ты говорил мне, что я тоже русский? – В голосе Сарматова Метлоу уловил волнение.
– Говорил, и это истинная правда, – подтвердил он.
– Я нашел Россию на карте, но память пока не возвращает меня в нее. Я даже не знаю, есть ли там у меня близкие. При медитации ко мне приходят фрагменты каких-то событий. А чаще всего лицо белокурой женщины, которая почему-то просит меня помнить, что мы с ней одной крови. Я никак не могу вспомнить, кто она мне, не могу!.. Иногда в моих воспоминаниях присутствуешь ты, Джордж, но почему-то это всегда связано с войной, с кровью и чьими-то смертями…
– Немудрено, – вздохнул Метлоу, – война много лет была моей профессией. И ты, и я, мы с тобой оба – люди войны, Сармат.
– Кто-то мне уже говорил эти слова, – наморщил тот лоб. – Но кто, когда?.. Не могу восстановить ни одного события своей жизни. Ни одного, понимаешь!..
– Ты очень страдаешь от этого?
– Я помню твой рассказ, Джордж, про то, каким страшным криком кричат глаза умирающих бенгальских тигров. Я никому не показываю крика моих глаз, даже сенсею. Не можешь ли ты рассказать мне о том человеке, которого звали Сарматовым?
Метлоу перевел взгляд на чаек, вырывающих друг у друга добычу, и вздохнул:
– К сожалению, лишь немногое… Я не уверен даже, что зовут тебя Игорем Сарматовым…
– Почему?
– Потому что таким, как мы с тобой, обычно дают чужие имена и они прилипают к нам иногда на всю жизнь. Осира просил меня не рассказывать ничего, что может помешать твоему выздоровлению. Ты сам должен вспомнить все. Он верит, что однажды это произойдет, поэтому ты ни под каким видом не должен прекращать лечения и соглашаться на работу у арабов.
– Спасибо! – кивнул Сарматов. – Я во всем подчиняюсь сенсею и тебе, Джордж. Но если память никогда ко мне не вернется?
– Тогда тебе лучше навсегда остаться Джоном Карпентером.
– В любом случае я возвращусь в Россию. И мне тогда пригодилась бы хоть самая малая исходная информация о моей прошлой жизни.
– Успокойся, Игорь! – положил руку на его плечо Метлоу. – Вся информация, которой я владею, передана профессору Осире, и он сообщит тебе ее, когда сочтет необходимым.
– Хорошо… Но объясни: почему я не могу общаться с русскими, с теми, которые приходили под видом австрийцев?
– Потому что у России была и пока остается дурная привычка отказываться от самых верных ее сыновей, – с горечью ответил Метлоу. – Когда-то она отказалась от моего деда, а значит, отказалась от отца и от меня…
– И от меня она отказалась? – пристально посмотрел на него Сарматов.
– Поверь, мне больно говорить это, но в России тебя посадят в тюрьму, выбраться из которой очень мало шансов.
– В тюрьму? – недоверчиво переспросил Сарматов. – Значит, я совершил какое-то преступление?
Метлоу поднял на него глаза:
– К сожалению, я, твой единственный свидетель, Сармат, в силу разных причин не могу выступить в русском суде. Одно ты должен запомнить: майор Сарматов до конца выполнил воинский долг и не совершил никакого преступления против своего Отечества. Станут уверять тебя в обратном – посылай всех в задницу, майор Сарматов!
Тот, не скрывая потрясения, прошептал:
– Продолжай, Джордж, прошу тебя!
– Твои шефы в России не уверены, что ты погиб в Афганистане. Они ищут тебя по всему свету, поэтому я советую быть осторожнее со всеми, кто явится к тебе под видом австрийцев, немцев, чехов и прочих оборотней… Это все, что я хотел сказать, Сармат.
– Для этого ты прилетел из Пакистана?
– Меня встревожило, что док Юсуф перестал ставить меня в известность о твоих делах. К тому же приезд в Гонконг – это возможность повидаться с моим старым боевым другом, ныне – полицейским комиссаром Ричем Корвиллом, с которым ты уже знаком. Кстати, Игорь, у тебя есть здешний адрес Юсуфа?
– Монахи узнали его адрес. У сенсея он должен быть.
– О’кей! – недобро усмехнулся Метлоу. – Надеюсь, у старого бродячего самурая нет причины скрывать его от меня.
Простившись с Сарматовым, Метлоу направился к небоскребам мегаполиса. Однако на полдороге он приказал водителю снова свернуть к морскому побережью. Информация, полученная от профессора Осиры и Сарматова, требовала тщательного анализа, к тому же после знойных пакистанских пейзажей его особенно влекло к морю.
Итак, что мы имеем? – устроившись у кромки прибоя, начал он приводить в порядок свои мысли. – У смиренного агнца Юсуфа в Гонконге оказались непонятные связи с арабами. Осира предполагает, что арабы принадлежат к какой-то мистической секте. Старик мудр и знает Восток изнутри, вряд ли он ошибается. Возможно, те арабы – агентура пакистанской разведки ИСИ, которую Али-хан, уже полтора года работающий на ЦРУ, утаил от нас.
За время, прошедшее со дня последнего серьезного разговора Метлоу с Али-ханом, тот с помощью неведомых американцу покровителей перебрался из Пешавара в главную резиденцию ИСИ в Исламабаде и стал одним из кураторов ядерной программы, конечной целью которой было ускоренное создание ядерного оружия. Над этой программой в поте лица трудились некоторые известные европейские физики-ядерщики. Их фамилии, благодаря Каракурту, были теперь известны шефам ЦРУ. Были им известны и европейские фирмы, которые в обход договора о нераспространении ядерного оружия, тайно, через «третьи страны», поставляли Пакистану новейшие ядерные технологии и специальное оборудование. Учитывая важность работы Каракурта на этом направлении и опасаясь, что тот станет параллельно сливать информацию КГБ, руководство ЦРУ приняло решение о полной консервации его русских связей. Каракурт, вполне удовлетворенный утроенным гонораром в «зеленых», вроде бы с этим согласился. Но, несмотря на тотальный контроль, осуществляемый агентами Метлоу, поручиться, что агент не ведет двойную или даже тройную игру, было нельзя. И сегодня, посетив обитель Осиры, Метлоу получил подтверждение своим подозрениям.
У КГБ явно есть информация о местопребывании Сарматова и его нынешнем нелегальном имени. Получить ее Лубянка могла только от Каракурта. Конечно, доктор Юсуф тоже мог быть завербован КГБ еще во время его учебы в Москве. Однако, поразмыслив, Метлоу отбросил эту мысль: будь Юсуф агентом КГБ, информация о Сарматове давно поступила бы на Лубянку. Так что неизбежен вывод: Каракурт не прекратил работать на КГБ. Русские, приходившие к Сарматову под видом австрийских туристов, вне всякого сомнения, агенты Лубянки. Но есть и утешительный момент: русские перепроверяют информацию, а значит – не доверяют Каракурту.
