ВОСТОЧНЫЙ АФГАНИСТАН. 1 июля 1988 года
Над разбитой дорогой висел серебристый диск полной луны. Откуда-то совсем рядом неслись смертельно уже надоевшие вопли шакалов. Среди каменных истуканов блуждали их свечи-глаза и мелькали неясные тени. Дорога то круто уходила вверх, то ныряла в глубокие, затянутые туманом расщелины. По холодку идти было легче, но дороги почти не было видно.
Сарматов еле плелся, опираясь на палку и сильно прихрамывая. Внезапно он вскрикнул и остановился.
– С тобой все в порядке? – спросил американец.
– Все бы ничего, да только глаза слипаются, не вижу, куда иду! – ответил тот.
– А ты не молчи, матерись, анекдоты рассказывай.
– Какие анекдоты? Вся наша жизнь – сплошной анекдот. Как тебе, например, вот этот: полковник из ЦРУ и майор КГБ по Афгану рядышком шкандыбают! – усмехнулся Сарматов. – Бред сивой кобылы!..
– Я буду петь, а ты подпевай, – не обращая внимания на упаднические настроения Сарматова, решил Метлоу. – Когда в нашем доме собирались русские, они пели вот эту песню, я ее с детства помню, – добавил он и вполголоса запел:
Господа офицеры, нас осталось немного!
Нас в Мазурских болотах косила шрапнель,
В галицийских полях, на карпатских отрогах —
Не упомнить потерь, не упомнить потерь!..
– Я слышал эту песню от деда, – подал голос Сарматов и вполголоса стал подпевать американцу:
…Господа офицеры, нас осталось немного!
С нами ветры полынных степей,
Далеко от России, от родного порога
След измученных наших коней!..
Голоса их в ночи звучали как-то странно и даже нереально среди залитых лунным светом каменных истуканов и несущегося со всех сторон шакальего хохота.
…Господа офицеры, нас осталось немного!
И кричим мы в тифозном бреду:
– Время злое такое за грехи нам от бога,
Мы с Россией разделим судьбу!..
– Сармат, Сармат, ты чего это? – вскрикнул Метлоу, подхватывая начавшего вдруг оседать на землю майора.
– А-а?.. Что-о? – с трудом спросил тот. – Повезло, брат…
– Пой, черт побери!.. Если упадешь – не встанешь! – заорал Метлоу.
Сил, чтобы петь, у майора Сарматова уже не осталось, он просто стал проговаривать слова тихим, свистящим шепотом:
…Господа офицеры, нас осталось немного!
Позади лишь пожары да косые кресты.
Эскадронный трубач, протруби нам тревогу,
И несите нас, кони, до последней черты!
– Последняя черта – она у всех разная, – закончив песню, грустно сказал Сарматов. – Одни, как мой дед, судьбу разделили с Россией, другие, как атаман Краснов, немецкие погоны надели и немецкое оружие в руки взяли…
– Я думаю, у них не было выбора, – откликнулся американец.
– Неправда, выбор есть всегда!.. – уперся Сарматов.
– Ты максималист! У тебя все просто! Для тебя все в мире делится на черное и белое, и никаких полутонов. Но с таким отношением очень трудно жить, потому что в этом мире не существует добра и зла в чистом виде. Не так все просто, Сармат!
Ответить тот не успел – впереди, километрах в трех, ночную тишину вспороли уханье мин, гранат и дробная чечетка трассирующих очередей. Сарматов, мгновенно подобравшись, выхватил у Метлоу пулемет.
– Кто там с кем воюет? – спросил американец.
– Наш армейский блокпост с «духами»! – ответил Сарматов, взводя затвор пулемета. – Когда бой идет вкруговую, сразу можно сказать, что это блокпост шарашат…
– А почему ты считаешь, что бой идет вкруговую?
– Эх ты, специалист по русской тактике! – насмешливо заметил Сарматов. – Слышишь, танковые пушкари во все стороны заухали?! Сейчас там – ад! Много матерей своих сыновей не дождутся!..
– Если я правильно понял, нам туда лучше сейчас не соваться?
– Догадливый ты, Метлоу! Просто-таки не в меру! В темноте мы как пить дать напоремся на «духов»! – оглядываясь, ответил Сарматов. – Блин, скоро рассвет, а мы здесь как на ладони!..
– Тогда нам нужно вон к тем завалам! – Метлоу показал на темнеющую впереди гряду камней.
– Давай! – согласился майор и сунул американцу «стечкина». – Полковник, помни о договоре!.. Будь добр, помни!
Под неумолкающий грохот близкого боя в каменистую пустыню вползли утренние сумерки. Туман стал гулять по всей округе, делая призрачными, размытыми силуэты каменных истуканов, и было не понять, что там впереди: всадник на коне, засада «духов» или просто камень, спасительное укрытие?..
– Сармат, еще немного продержись! – встряхнул теряющего сознание Сарматова американец.
– Нормально!.. Все нормально! – пробормотал тот, бессильно оседая на землю.
Взвалив его на плечи, Метлоу, качаясь, побрел к каменным завалам. Когда камни за его спиной окончательно закрыли пустынную равнину, он положил Сарматова в расщелину и, вскарабкавшись на одну из глыб, поднес к глазам бинокль…
Глаза слепили огненные стрелы трассирующих очередей, впивающиеся в круговую линию окопов, огрызающуюся ответными выстрелами, вспышками мин и гранат. Время от времени ухали снаряды, вылетающие из жерл танковых пушек. По усеянному трупами склону к окопам со всех сторон бежали люди в чалмах и круглых шапочках. До Метлоу долетел их тоскливый, но в то же время полный неистребимой ярости крик:
– Алла-а!.. Аллах акба-ар!
В небе, со стороны каменной пустыни, нарастал гул. Американец развернулся и внимательно стал всматриваться в небо. Пятерка вертолетов пронеслась на малой высоте, над грядой и веером разошлась над склоном. Атакующие «духи» остановились в растерянности. От вертолетов к ним устремились дымовые шлейфы, и через несколько мгновений по склону прокатились клубящиеся огненные валы… Расширяя периметр, вертолеты сделали еще несколько боевых заходов, и скоро огненные валы прокатились уже по гряде. Вовремя сориентировавшись, Метлоу укрылся от них под выступом в глыбе. Когда валы ушли в сторону и перестали падать с неба куски железа и камни, он поднял голову и встретился со взглядом стоящего на коленях Сарматова.
– Гром небесный, да? – спросил тот.
– Русские вертолеты, – ответил Метлоу. – Работают по полной программе!..
– Где они сейчас?
– Похоже, что приземлились около блокпоста.
– Тогда скорей туда! – вставая на ноги, сказал Сарматов. – Может, успеем.
Закинув руку майора за шею, Метлоу потащил его в сторону окопов. Скоро в просвете между глыбами показалась затянутая дымом прерывистая линия окопов, а за ней стояли два вертолета с крутящимися лопастями. Вокруг них в клубах дыма и пыли суетятся люди в военной униформе.
