Но самую большую ошибку в моих глазах Э. Барак сделал после выборов. А. Шарон хотел видеть Э. Барака в своем правительстве. Он очень ценил Э. Барака и как военного, и как государственного деятеля. Как-то раз А. Шарон сказал мне, что Э. Барак единственный из политиков, с которым он может говорить и который понимает, о чем они говорят. Те, кто знает, с каким презрением относился А. Шарон к своим партийным соратникам и «товарищам» по правительству, может понять опасения А. Шарона и его желание, чтобы Э. Барак был министром обороны в его правительстве. И чем было бы плохо Израилю, если бы Э. Барак был министром обороны в правительстве А. Шарона? Возможно, нам бы удалось избежать неудач Интифады, и заградительные сооружения между нами и Палестинской Автономией были бы построены вовремя. Рабочая партия отказалась присоединиться к правительству М. Бегина в 1981 году, и в правительстве М. Бегина не оказалось никого, кто бы смог предотвратить Первую Ливанскую войну. Барак уступил Хаиму Рамону, архитектору «позорной сделки» и «Сетки безопасности» ШАС, другу Арие Дери.
После выборов я поздравил А. Шарона. Я сказал ему, чтобы у него не было иллюзий, так же, как и его предшественники, он не победил на выборах Эхуда Барака. Власть Барака рухнула из-за его многочисленных ошибок. Я посоветовал ему не повторять ошибок Э. Барака, если он хочет удержаться у власти. Я не был уверен, что А. Шарон прислушается к моим словам, я же хорошо знал его и его характер. Но я не мог не сказать ему того, что считал необходимым. Мы больше не разговаривали после этого, кроме одного случая. В сущности, нам не о чем было говорить. То, что интересовало меня, не интересовало его. У А. Шарона были свои приоритеты.
Но что меня огорчило больше всего – это то, что произошло с «Нативом». Я вспоминал, как в один из визитов Ариэля Шарона в Россию мы посетили одну из израильских школ, которая была частью нашей системы еврейского образования. Школа произвела сильное впечатление на А. Шарона. Он спросил меня, есть ли какие-либо проблемы. Я ответил, что можно увеличить, расширить и углубить наши системы образования на территории бывшего СССР, намного повысив их эффективность, и привлечь к ним намного больше еврейских детей, и только недостаток финансирования препятствует этому. Я вспоминал, как А. Шарон вскипел и с возбуждением говорил о том, что это национальное преступление – из-за нескольких миллионов долларов лишать евреев такой возможности. Тогда его слова ободрили меня, что не все потеряно и что еще остались в Израиле политики, которым не безразличны евреи и их выезд в Израиль.
В период пребывания А. Шарона у власти «Натив» был совершенно заброшен. Глава правительства почти не встречался с директором «Натива». «Натив» был переведен под ответственность Секретаря правительства, и его статус и значение опустились до самого низкого уровня за всю историю Израиля. Самым тяжелым было резкое сокращение бюджетов. А. Шарон не только забыл свои слова, сама тема совершенно перестала интересовать его. Система израильского образования в странах бывшего Советского Союза была передана Еврейскому Агентству и, как и все, что попадало в руки Еврейского Агентства, окончательно деградировала. Она потеряла свое значение и превратилась в блеклую тень того, что было. Да и суть его изменилась. Когда Шуламит Алони заняла пост министра образования Израиля, она сказала, что не понимает, почему Министерство образования Израиля, а не Еврейское Агентство должно заниматься образованием евреев на постсоветском пространстве. Но очень быстро, вникнув в проблему и изучив ее, поняла свою ошибку и то, каково значение того, что Министерство образования страны действует в другой стране, в рамках двустороннего международного соглашения. Шуламит Алони понимала, как и другие министры образования Израиля, Звулон Хамер, Амнон Рубинштейн, Йоси Сарид, всю важность участия Министерства образования Израиля в еврейском образовании в странах бывшего Советского Союза как важный этап в интеграции еврейских детей в израильском обществе и системе образования в Израиле к их приезду в Израиль. Лимор Ливнат отличалась своими речами, полными национальной и националистической демагогии, но сделала то, чего не осмеливался сделать ни один из министров образования Израиля до нее, – избавились от израильской системы образования в бывшем СССР, сбросив ее Еврейскому Агентству. Ей просто не было до этого никакого дела, так же как и Ариэлю Шарону. Лимор Ливнат совсем не удивила меня своим поступком, но поведением Ариэля Шарона я был поражен.
66
Я продолжал ездить в Россию и в другие страны, но уже только по своим делам. Я не был связан ни с какими государственными делами. Двоих моих младших детей, дочь Ревиталь и сына Сефи (Иосифа), я привозил в Россию перед их призывом в Армию обороны Израиля. Во время визита Сефи произошло весьма взволновавшее нас событие. Министр иностранных дел России Игорь Иванов, с которым мы были в довольно дружеских отношениях, как раз вернулся в Москву из одной из своих многочисленных поездок. Он узнал, что я в Москве, и попросил приехать к нему. Уже был поздний вечер, и я поехал к нему, в Министерство иностранных дел, взяв с собой сына. Когда мы приехали, я вошел к нему в кабинет, а Сефи остался ждать в приемной. Во время беседы Игорь Иванов спросил меня о цели моего приезда. Я объяснил ему, что привез младшего сына на землю его родителей перед призывом в армию. Иванов пригласил его, задал несколько вопросов и вдруг извинился и вышел на несколько минут. Вернувшись, он обратился к сыну с видимым волнением. Он сказал, что он родом с Кавказа, а на Кавказе принято, что когда юноша достигает зрелости, то он получает в подарок кинжал как символ мужества. «Ты идешь в армию и становишься мужчиной, – подчеркнул он. – Это мой семейный кинжал. Я дарю его тебе и желаю, чтобы ты был хорошим солдатом. Защищай свой народ и свою страну. И в преданности своей Родине будь достоин своего отца». Можно представить, как нас всех взволновали его слова. Министр иностранных дел России поздравляет и благословляет моего сына на службу в Армии обороны Израиля. Но в этом был еще один глубокий исторический для меня момент. Я знал, хотя Игорь Иванов никогда мне этого не говорил, что среди его предков были не только русские и грузины, но и ассирийцы. Как удивительна общечеловеческая и еврейская история!
В один прекрасный день я прилетел в Москву и, проходя паспортный контроль, обратил внимание на то, что прапорщик, проверявшая мой паспорт, слегка побледнела, взглянув на экран компьютера. Она попросила меня немного подождать в стороне и вызвала майора пограничной службы. Офицер вежливо попросил у меня паспорт и билеты, сказав, что он должен кое-что выяснить. Минут через двадцать он вернулся и сказал мне: «Господин Кедми, вам запрещен въезд в Россию. Ваша виза отменена. Вы возвращаетесь тем же самолетом, каким вы прилетели». Я поднялся в самолет и вернулся во Франкфурт.
Из Франкфурта я позвонил Ариэлю Шарону. А. Шарон как раз находился с визитом в Москве. Нас тут же соединили, и я рассказал ему, что произошло. Я сказал ему, что это не частное дело, а межгосударственная проблема и что это противоречит духу и сути отношений между Россией и Израилем. Я подчеркнул, что это не может пройти без всякой реакции с нашей стороны, и посоветовал переговорить с Путиным, потому что говорить с кем-либо другим бесполезно. Шарон сказал: «Хорошо», но с Путиным не переговорил. Он попросил вмешаться министра иностранных дел России. Министр иностранных дел не мог ничего сделать. Директор Службы безопасности подчиняется только президенту, а на министра иностранных дел мало обращает внимания. Только президент В. Путин мог решить эту проблему.
