Я получил отпуск на 24 часа, чтобы встретить свою семью в аэропорту и проводить их до центра абсорбции. Прежде чем ехать в аэропорт, я зашел в офис «Натива», чтобы переодеться в гражданскую одежду. Свое оружие, автомат «Узи», я положил в сумку вместе с формой, закинул сумку на плечо и поехал в аэропорт. Я встретил родных прямо у трапа самолета, и мы отправились в специальную комнату, где собралось много народа: все хотели присутствовать при нашей встрече. В «Нативе» подготовили список приглашенных. Оглядевшись вокруг, я обратил внимание, что нет Геулы Коэн. Когда я спросил, где она, воцарилось замешательство. Едва сдерживая гнев, я повторил свой вопрос: «Где Геула Коэн?!» Все устроители встречи и гости стали усиленно рассматривать потолок и стены. Я вскипел и вышел из зала, чтобы найти Геулу и почти сразу ее увидел. Она пыталась войти, но ее не пускали, потому что ее имени не было в списке гостей. Человека, который сделал больше, чем кто-либо, для меня, для выезда моих родителей и для борьбы за выезд, мелкие людишки, решили не впускать, ведь у бюрократии всегда есть преимущество. Я обнял Геулу и провел ее в зал, познакомил со своими родителями и рассказал им про нее. И вдруг произошло чудо: все присутствующие стали приветствовать Геулу Коэн, благодарить ее и громко возмущаться тем, что ее не сразу впустили. Несмотря ни на что, эта неувязка не испортила нам праздник. Большинство израильтян отмечали эту новую, на этот раз общую победу в борьбе за выезд евреев из СССР в Израиль.
Я поехал с семьей в центр абсорбции в Хайфе и по дороге рассказал им, что служу в армии и приехал с Синая, с Суэцкого канала, чтобы встретить их. Родители были немного в шоке, это стало для них полной неожиданностью, и они не сразу поняли, что это означает. Однако со временем они свыклись с этой мыслью. На следующее утро я вернулся к себе в часть.
После профессиональных полевых учений мы превратились в полноценных танкистов и имели право участвовать в любых видах танковых боев. Эхуд Бруг вернулся в свое подразделение, нам назначили нового командира роты, и мы отправились на линию танковых укреплений возле Суэцкого канала. И снова мне довелось познакомиться с не лучшими проявлениями характера израильских командиров. Это стало для меня еще одним уроком жизни в Израиле. Как и все солдаты боевых частей на линии фронта, на Синае раз в месяц мы получали специальный отпуск на выходные в конце недели. Так уж вышло, что наш экипаж дважды отличился на учениях, за что был награжден дважды дополнительными отпусками, а кроме того, я получил отпуск, когда мои родители приехали в Израиль. Новый командир роты решил наказать меня за лишние выходные, и, когда наша рота должна была уйти в отпуск, в первую субботу после приезда моих родителей в Израиль он заявил мне, что я получил достаточно отпусков. И вообще: «Какая разница, приезжают ли из России, Марокко или из других стран?» И поэтому, согласно его распоряжению, я не получу отпуска до следующего отпуска роты. Я попросил, чтобы меня оставили на базе в следующий раз, поскольку я не виделся с семьей уже два года. Однако некоторые командиры израильской армии имеют привычку отвечать отрицательно на любую просьбу. Я не злился на командира роты, а пожалел его. Я сказал про себя: «Что это за офицер в еврейской армии, который не понимает разницы между возможностью выехать в Израиль из СССР по сравнению с Марокко и другими странами?» Оставалось только объяснить родителям, почему после двухлетней разлуки еще полтора месяца я не смогу попасть домой и увидеться с ними.
Срок пребывания батальона на линии фронта у Суэцкого канала закончился, и меня послали на курсы командиров танков. В начале обучения мы прошли тесты на соответствие требованиям для офицерских курсов, и я, к своему удивлению, получил довольно высокую оценку. Я и не подозревал, что у меня есть необходимые качества для командования, особенно по сравнению со всеми другими солдатами. Правда, я был взрослее и более зрелым, чем они. Для меня это было своего рода официальным подтверждением, что в военном деле я ничем не уступаю уроженцам страны. Это стало началом завершения процесса осознания себя как израильтянина, равным среди равных. Теперь я уже не смотрел на израильского солдата или офицера снизу вверх.
Еще одним сюрпризом стало то, что я сдал экзамен на знание иврита, хотя никогда не изучал его систематически. Это было особенно приятно, тем более что некоторые уроженцы страны не смогли справиться с ним. Окончив курс командиров танков, я был направлен в общевойсковое офицерское училище.
15
С приездом моих родителей завершилась часть моей борьбы с Советским Союзом. Позже в Израиль приехали все остальные родственники, включая сестру моей бабушки и детей других ее сестер. Из всей огромной семьи в Советском Союзе не осталось никого.
Как это принято в Израиле, некоторые общественные деятели пытались использовать энтузиазм, сопровождавший борьбу моей семьи за выезд. Они, по правде, составляли меньшинство, но довольно шумное и крикливое. Большинство же относилось к моей семье с теплом и искренней симпатией, без всяких личных расчетов. В честь моих родителей устраивались приемы и встречи, их повсюду приглашали. В частности, была организована широко освещаемая прессой встреча моего отца с министром транспорта и связи Шимоном Пересом. Перес, по своему обыкновению, разразился прочувствованной речью. Помимо прочего, уважаемый министр отметил, что Израиль рад, что такие люди, как мой отец, приезжают в Израиль, поскольку стране нужны высококвалифицированные специалисты. Результатом всех этих торжественных встреч и восторженных речей стало то, что мой отец не нашел работу. Стандартным аргументом при отказе было «Слишком высокая квалификация». Многие новоприбывшие, будучи высококвалифицированными специалистами, особенно в период массового выезда 90-х годов, тоже не смогли найти работу под этим предлогом. Я не принимал участия в торжественных встречах. Я продолжал служить в армии и не знал о многом, что происходило с моими родителями. Политики же удостаивались упоминания в средствах массовой информации, и на этом миссия большинства из них заканчивалась.
Усилия моего отца устроиться на работу в течение нескольких лет так и остались безуспешными, и он решил попытать счастья в других странах. В 1974 году, после войны Судного дня, он уехал из Израиля. Мой младший брат из-за заботы о нем и вопреки здравому смыслу поехал вместе с ним. У отца была тяжелая форма диабета, и мой брат, заботясь о нем, пожертвовал своим будущим. Мой брат – чрезвычайно способный человек, намного больше, чем я, особенно в учебе. Он поступил на медицинские факультеты в несколько университетов Израиля, но выбрал Хайфский Технион. Отец решил уехать из страны за неделю до итоговых экзаменов за первый курс. Мы умоляли его отложить поездку, чтобы брат смог окончить первый курс, но отец отказался. Из-за этого брат не смог восстановиться на медицинском факультете, когда вернулся в Израиль. Сначала отец с братом поехали в Европу, но в конце концов оказались в Канаде. Вскоре после приезда в Канаду отец погиб в автомобильной аварии. В тот день утром брат позвонил мне из Канады и сдавленным голосом сказал, что папа погиб. С помощью друзей мы перевезли гроб с его телом в Израиль. Стоя у трапа самолета и глядя, как спускают гроб, я вспоминал тот день, когда я точно так же стоял у самолета и встречал свою семью в Израиле, совсем не так давно. Я опознал отца, и опять мы поехали с ним в Хайфу, только на этот раз – на кладбище. Так окончилась израильская эпопея моего отца. Мама и сестра отказались уехать вместе с ним из Израиля. Мама сказала, что больше никогда не расстанется со мной, одного раза ей достаточно. Брат вернулся в Израиль с гробом отца, и так вся семья снова собралась в Израиле.
