Я сопровождал группу в течение нескольких дней. Мы посещали больницы и помогали местным врачам. Снабдили их медикаментами, принимали участие в процедурах и операциях. Тогда наши врачи были одними из лучших в мире специалистов по лечению ожогов. У них были передовые методики, неизвестные в России. Но и на израильских врачей произвел впечатление уровень советских врачей. Особенно учитывая нищету, убогость и ужасающее качество оборудования и лекарств. Однажды произошел эпизод, грустный, раздражающий, унизительный, особенно для меня. Ведь мы представляли в какой-то мере западный мир. В одной из больниц советские врачи показали нам мази, которые они получили из США в качестве помощи после трагедии. Наши врачи были в замешательстве. Они сказали мне, что эти препараты времен Вьетнамской войны и несколько лет назад их запретили к использованию в США. Я сказал, что они должны сообщить об этом своим начальникам, поскольку врачебная этика важнее, чем уважение к какому-то американскому прохвосту. Местный врач, который руководил отделением, вздохнул и сказал: «У нас нет таких мазей. Лучше уж воспользоваться американской помощью, чем остаться ни с чем. Возможно, так нам все-таки удастся помочь раненым».
В то время Шуки Шемер был заместителем начальника медицинской службы Армии обороны Израиля, и мы организовали ему встречу с руководством медицинской службы Советской армии. Один из членов нашей делегации, майор, приехал в Израиль из Ленинграда и был выпускником Ленинградского медицинского вуза. Я также использовал эту возможность для организации заранее подготовленных встреч с евреями. Многие евреи, полные волнения, собрались в Московской синагоге. Излишне говорить, как взволновались все собравшиеся, когда вошла группа офицеров армии Израиля в военной форме. В нескольких больницах мы устроили встречи с врачами, и каждый раз собирались десятки врачей, большинство из них евреи. Для многих из них с этих встреч начался их путь в Израиль. Очень волнующим был визит на Красную площадь и в Кремль. Офицеры израильской армии в военной форме в Кремле были невообразимым зрелищем. Солдат из караула спросил меня на входе, из какой армии прибыли гости – не кубинской ли? Когда я ответил, что это офицеры израильской армии, он раскрыл рот от удивления. Вместе с тем, в принципе, советское руководство было недовольно приездом израильской делегации. Хотя они не воспрепятствовали приезду, но сделали все, чтобы максимально ограничить ее деятельность и предотвратить любые сообщения об израильской помощи, а уж тем более от медицинской службы Армии обороны Израиля.
32
Тем временем мы распространили нашу деятельность на весь Советский Союз, завязывая отношения со всеми государственными структурами, с евреями и неевреями, с советскими чиновниками. Мы создали эффективную структуру и более качественную, чем другие израильские, и не только израильские, структуры. Благодаря этому мы были в состоянии делать анализ и оценку ситуации, как по евреям, так и по общим и национальным вопросам. Мы воздерживались и категорически запрещали любые действия, которые могли вызвать даже намек на подозрение, что нас интересует информация в области безопасности или обороны Советского Союза. Это нас не интересовало и было за пределами нашей деятельности. Но мы смогли давать прогнозы по ожидаемому количеству приезжающих в Израиль в 1990 году и позже.
В 1989 году количество выезжающих из Советского Союза по израильским визам, как в Израиль, так, во все больших размерах, и в другие страны, неуклонно росло. В 1988 году мы поняли, что в СССР перестали связывать выдачу разрешения на выезд с получением вызова от прямых родственников. В прошлом советские власти время от времени использовали выезд в Израиль, чтобы избавиться от неугодных властям лиц, несмотря на то что у тех не было никакой связи ни с Израилем, ни с еврейством. В 1989 году эта практика получила особо широкое распространение. Так, стали выпускать пятидесятников – членов христианской секты, не имеющей никакого отношения к евреям. Около 13 тыс. пятидесятников покинули СССР в 1989 году и, тем самым, увеличили число получивших разрешение на выезд в Израиль до 89 тыс. человек.
Вскоре я пришел к выводу, что количество выезжающих может превысить 50 тыс. человек в год и может дойти до 100 тыс. Меня озадачивало то, что абсолютное большинство выезжающих, включая пятидесятников, направлялись в США. И поэтому американские власти вскоре столкнутся с таким количеством еврейских иммигрантов, которое намного превысит готовность их принять. Ведь евреи, выезжавшие из Советского Союза по израильской визе, получали от США статус беженцев и финансирование из федерального бюджета, в отличие от других иммигрантов. Американские власти давно уже были готовы изменить правила в отношении евреев Советского Союза и уравнять их в правах с другими иммигрантами. Я не раз слышал об этом от американских чиновников, но они опасались, что американские еврейские организации обвинят их в антисемитизме. Еврейский истеблишмент и еврейские организации были заинтересованы в продолжении еврейской иммиграции в США из-за огромных денег, которые поступали в их бюджеты, – в основном из федерального бюджета, а также из Объединенного еврейского фонда. Однако размеры еврейской иммиграции из Советского Союза в США по израильским визам превысили возможности федерального бюджета, а без федеральных денег еврейские организации не могли финансировать абсорбцию приезжающих. Я сомневался в том, что американские власти в состоянии увеличить квоту беженцев для евреев из СССР. Правда, новый председатель Еврейского Агентства Симха Диниц поддержал предложение об увеличении перечисления до 75 % средств Объединенного еврейского фонда в пользу еврейских иммигрантов, выезжающих из СССР по израильским визам в США, но это была лишь капля в море.
В июле 1989 года я подготовил отчет, где было сказано, что количество выезжающих в 1990 году может достигнуть 100 тыс. человек и даже больше. Я подчеркнул: если американские власти изменят свою политику и разрешат только прямую иммиграцию евреев в США, то все, кто получит разрешение на выезд в Израиль – около 100 тыс. человек, – приедут именно в Израиль. Я поручил аналитическому отделу проанализировать данные о 100 тыс. человек, которые выехали из СССР в 1979 году – как в Израиль, так и в другие страны, и составить демографический и профессиональный анализ ожидаемых ста тысяч. Основой для исследования стали анкеты, которые я обязал заполнять всех выезжающих, когда работал в Вене в 1978 году, а впоследствии в Москве. Анкеты включали все личные данные, которые нас интересовали.
Когда я ввел эти анкеты в Москве, глава израильского представительства Арье Левин спросил меня, получил ли я на это разрешение у юридического отдела Министерства иностранных дел. Я ответил, что это анкеты «Натива» и МИД не имеет к ним никакого отношения. Мы получили точный расклад ожидаемых к приезду в Израиль: сколько приедет студентов, сколько школьников, каких возрастов, сколько будет социально проблематичных случаев, больных и т. п. Мы указали более ста профессий, отметив, сколько по каждой будет мужчин и женщин, разделив их на возрастные группы, по 10 лет. Все это на 100 тыс. приехавших. При этом отмечалось, что, если приедут, как мы предполагаем, более 100 тыс. человек, эти соотношения будут сохраняться. Все таблицы я приложил к отчету. К чести нашего анализа надо сказать, что разница по профессиональному и демографическому раскладам между приехавшими и нашими предположениями составила всего несколько процентов.
