Проблема официального статуса Еврейского Агентства была основной причиной затягивания подписания Соглашения между Министерствами образования Украины и Израиля. Еврейское Агентство требовало, чтобы оно было упомянуто в соглашении, а украинская сторона резко возражала, утверждая, что соглашение подписывается между государствами и сторонами являются только государственные учреждения, а Еврейское Агентство не является государственной организацией. Руководители Еврейского Агентства не соглашались, наш МИД пошел у них на поводу, и подписание соглашения было отложено на неопределенный срок. Украинские представители говорили нам прямо: «Еврейское Агентство – ваша проблема. Мы подписываем соглашение с государством Израиль. Мы видим в государстве Израиль сторону в соглашении, ответственную за его исполнение. Нам непонятно, зачем и для чего нужно в соглашении упоминать Еврейское Агентство».
Важнейшей вехой в становлении отношений между Израилем и Россией стал визит Шимона Переса в Россию, первый визит министра иностранных дел Израиля. Нас разместили в гостинице «Метрополь». Мы приехали поздно вечером, и я предложил Шимону Пересу прогуляться по ночной Красной площади, что является впечатляющим зрелищем. Ближе к полуночи вся делегация, сопровождаемая местной охраной, направилась на Красную площадь, которая находилась на расстоянии несколько сот метров от гостиницы. Вид был действительно величественный и взволновал всех, особенно Шимона Переса, для которого это был первый визит в Москву. Подходя к Мавзолею, мы вдруг заметили Ури Геллера, приближающегося к нам. Он, конечно, сразу же узнал Переса, а мы, в свою очередь, узнали Геллера. «Скажи мне, – обратился Перес к нему, – правду говорят, что ты способен выполнять все эти странные трюки?» Ури Геллер улыбнулся и попросил, чтобы ему дали какой-либо ключ. Он положил его на ладонь, ключ вдруг начал нагреваться, а потом согнулся. Несколькими минутами раньше, до прихода Ури Геллера, Перес обратил внимание на бюсты за Мавзолеем. Он спросил, что это. Я объяснил ему, что там похоронены многие известные первые лица Советского Союза и среди них Сталин. Перес спросил меня, можно ли пройти туда. Я ответил, что ночью, как правило, нельзя, но я попытаюсь выяснить, что можно сделать. Я обратился к одному из работников российской охраны и спросил, как можно пройти к стене за Мавзолеем. Как я и ожидал, он ответил, что выяснит, но это будет стоить денег. Он связался с дежурным по кремлевской охране, и они договорились о сумме в пятьдесят долларов. Ури Геллер появился как раз в тот момент, когда мы собрались отправиться к могилам. И тут Шимон Перес повернулся к Ури Геллеру и сказал шутливо: «Ты с нами не идешь. Мы идем к могиле Сталина, а ты своими трюками еще, чего доброго, подымешь его из могилы. Ты остаешься здесь».
Мне кажется, никто не остался равнодушным, проходя мимо могил у Кремлевской стены, особенно мимо могилы Сталина. Я вспомнил, как в последний раз я стоял на этом месте. Я много раз бывал в Мавзолее, и в обязательном порядке со школой, и один, из любопытства. Видел тело Ленина одного, потом Сталина рядом с ним, а потом опять одного. За день, до того как я покинул Советский Союз, я пошел на Красную площадь, и мама пошла со мной, потому что не хотела отпускать меня одного. Когда я подошел к могиле Сталина, мама, вероятно, что-то почувствовала. Она схватила меня за руку и взмолилась: «Ты ничего не делаешь. Ты не плюешь на могилу. Ты не топчешь ее и ничего на нее не бросаешь. Я умоляю тебя. Ты покидаешь их навсегда». Я сдержался. Несколько минут я стоял в эйфории, глядя на лицо Сталина в камне и ощущая себя победителем. И вот теперь я стою с министром иностранных дел Израиля у могилы Сталина, не для того чтобы, упаси бог, почтить его память, а просто чтобы отметить наше присутствие здесь, в Москве, когда Советский Союз, Сталин и его режим уже перестали существовать.
В программе визита Переса в Москву было запланировано посещение Израильского культурного центра. Давид Бартов, который отвечал за работу «Натива» на постсоветском пространстве, очень старался, и в Центре для встречи с министром иностранных дел Израиля собралось много евреев, в основном интеллигенция. Для Бартова встреча с Пересом в Москве тоже имела особое значение. Перес назначил Бартова на пост руководителя «Натива», и Бартов работал под его началом, когда Перес был главой правительства. Последнее перед посещением Центра мероприятие затянулось. Мы опаздывали, и я знал, что люди уже ждут нас более получаса. Когда вся процессия наконец двинулась, я обратил внимание, что мы едем не в ту сторону. И когда я увидел, что мы поворачиваем к выезду из города, я приказал своему шоферу, который работал в отделении «Натива» в Москве, объехать весь кортеж и догнать ведущую машину охраны. Нужно отметить, что в Москве правительственный кортеж несется с огромной скоростью по освобожденным от движения улицам и никто не осмеливается ни обогнать его, ни приблизиться к нему. Мы догнали ведущую машину, и я подал знак начальнику российской охраны остановиться. Он очень удивился, но, узнав меня, остановил всю процессию.
Я выскочил из машины, подошел к нему и спросил, куда мы едем. Начальник охраны сказал, что едем в лагерь Еврейского Агентства за городом. Я сказал ему, что в соответствии с программой мы должны ехать в Израильский культурный центр. Он ответил, что не знает об этом, и кто-то из израильтян сказал, что нужно ехать в лагерь Агентства. Я посмотрел назад и увидел, что посол выглядывает из своей машины. Разъяренный, я направился к его машине, и он тут же закрыл дверь и окно. Я подошел к российской охране и сказал, что теперь я приказываю: «Всем развернуться назад и ехать в Израильский культурный центр. И пока мероприятие в Центре не закончится, никто не тронется с места». Никто не осмелился перечить мне, и по связи российской охраны прозвучал отданный мной приказ. Мы тут же развернулись и с огромной скоростью помчались в Центр, а милиция в спешке останавливала движение по новому направлению. Очередной трюк Агентства не удался. Сорвать посещение министром иностранных дел Израиля Израильского культурного центра, который является частью посольства Израиля в России, только потому, что Центр относится к «Нативу», было чистейшей воды подлостью. Я с негодованием думал о том, что бы почувствовали люди, многие из которых ехали часами после работы со всех концов этого огромного города. Я всегда старался поставить себя на их место, чтобы понять, что они чувствуют. Этот подлый и мелочный трюк отлично вписывался в образ действий Еврейского Агентства, к которым мы уже привыкли. Менее чем через десять минут после того, как я развернул процессию, мы вошли в Израильский культурный центр. Встреча продлилась более часа и, по-моему, никого не оставила равнодушным. После этого мы поехали в лагерь Еврейского агентства. Все воспитанники в лагере находились там постоянно, и не имело никакого значения, в какое время мы приедем.
Во время своего визита в Москву Перес встречался с еврейскими активистами, которые задали ему вопрос, зачем существует то, что они называли «Бюро по связям» («Натив»), и зачем – Еврейское Агентство. Перес ответил, как всегда, блестяще, четко и по существу. Лучшего ответа я никогда не слышал. Он сказал, что Еврейское Агентство представляет еврейский народ, а «Натив» – государство Израиль. Каждая из этих организаций стремится к общей цели в соответствии со своими полномочиями и сферой деятельности, пытаясь совместить интересы государства Израиль и еврейского народа.
