Польская карикатура на концлагерь в Берёзе-Картузской
Жестоким издевательствам подвергались и те узники, у которых были серьёзные проблемы со здоровьем. Исаак Липшиц, заключённый Берёзы-Картузской в 1936–1939 годах, вспоминал: «Издевательства над больными и инвалидами, видимо, доставляли полицейским Пытелю, Гославскому и Сверковскому животное наслаждение. Помню, Сверковский вывел на плац двух хромых узников на «занятия по бегу». Эти узники едва могли ходить. Стоило немного ускорить шаг, как они падали. Сверковский бежал рядом с ними, ударами сапог поднимал их и под улюлюканье и смех других полицейских продолжал издеваться, всё время выкрикивая: «Мы вас научим бегать»»
[244].
Ещё одним штрихом к картине злодеяний в Берёзе-Картузской являются воспоминания А.Г. Никипоровича, бывшего узником концлагеря в 1939 году: «После муштры началась подготовка к вечерней поверке, опять излюбленный метод пересчёта палками. Полицейские, идя один за другим, проверяли правильность подсчитанного количества узников ударами палки. Затем начинают между собой спорить: «Пан неправильно подсчитал быдло». Опять повторяется процедура пересчёта ударами палки, и продолжалась она, пока не отпадала у полицейских охота. После проверки подана команда «Подготовиться к оправке», несмотря на то, что мы были голодные. Уборная была сделана в метрах пятидесяти от площади, на которой производилась муштра. Это была вырытая траншея метров десять длиной. Положена вдоль траншеи перекладина, на которой садились. Траншея была открыта. Вот устройство туалета, как они называли – «устэмп для быдла». После команды «Подготовиться к оправке» сразу подавался свисток. Подгоняя палками узников, команда «До с… бегом марш!». Не успели последние добежать, как уже подавалась команда «От с… бегом марш!». Многие из нас со слабыми желудками не могли удержаться, в особенности пожилые… Направление в камеры было подано палкой, между двух рядов выстроившихся полицейских, вооружённых палками во дворе и внутри здания, по коридору и лестнице, до самой камеры. Подгоняя палками, чтоб быстрее бежали, приговаривали: «Прэндзэй, прэндзэй, с курвы сыны, хамы, быдло!»
[245]
Интересно, что по иронии судьбы тот, кто был непосредственно ответственен за тяготы и лишения политических заключённых, а именно комендант Берёзы-Картузской и настоящий садист Юзеф Камаль-Курганский, окончил свои дни в другом концлагере – нацистском Аушвице в 1941 году.
Было бы заблуждением думать, что Берёза-Картузская – это некое исключение из правила. Режим террора и издевательства над личностью был присущ всем польским тюрьмам, где содержались политические заключённые. Вот, к примеру, какие порядки царили в гродненской тюрьме: «Бьют за малейшее провинение и непослушание, и собственноручно н-к тюрьмы. Ребят заставляют подписывать декларации, что не принадлежат к коммуне, не признают представителей, не принадлежат и не будут принадлежать к КПЗБ, что являются поляками, а не белорусами. За непослушание льют воду через нос, сажают в карцер, наполненный до половины водой»
[246]. А вот отрывок из письма белорусских политзаключённых от 4 апреля 1933 года: «Нас бьют резиновыми палками самым беспощадным образом. Бьёт и катует лично начальник тюрьмы. Поводом на это может явиться хотя бы то, что тот или иной товарищ поделится со своим соседом по камере куском хлеба; такой «преступник» подвергается зверскому избиению. И вообще, каждый товарищ за малейшую глупость «не пшестшегэня регулямину» наказывается карцером, где неизбежно получает известное количество палок в ж… Более того, чтобы спровоцировать на бунт, фашистские каты вытаскивают свою жертву из камеры и на глазах у всех товарищей избивают до потери сознания»
[247].
Такова была польская «демократия» в действии. По своим методам она ничуть не уступала «демократии» советской. При этом в Польше, в отличие от СССР, белорусскому народу угрожала смертельная опасность: в течение нескольких десятилетий его планировалось ассимилировать и стереть о нём всякую память.
Воссоединение белорусского народа
17 сентября 1939 года части Красной Армии перешли советско-польскую границу и вступили на территорию Западной Белоруссии и Западной Украины. В советской исторической традиции эти события именовались Освободительным походом, в польской националистической историографии они трактуются как «удар в спину» и «советская оккупация Восточной Польши». Чья же трактовка вернее для белорусов?
Разделение – великая трагедия для любого народа. В современном мире разделёнными являются многие этносы, причём нередко их части находятся в составе враждебно настроенных к ним государств. Белорусов могла постигнуть эта участь, если бы не 17 сентября 1939 года.
Разделение белорусского народа по разные стороны государственной границы усугублялась ещё и тем, что над западными белорусами нависала угроза полной ассимиляции и превращения их в поляков. Ещё несколько десятилетий власти «ожела бялого» над западнобелорусскими землями могли привести к тотальной утрате белорусами своей национальной идентичности. Тем более что такие планы вынашивались на самом высоком уровне (ранее это было показано нами на основе документальных источников). Прельщает ли представителей «свядомага кола» белорусского общества перспектива полного ополячивания половины белорусского этноса и сокращения его этнической территории вдвое? Вопрос риторический. Судя по ежегодной реакции «свядомых» интеллектуалов на памятную дату воссоединения, стать поляком – это их потаённая цель. Конечно, трудно в этом признаться, нужно как-то мимикрировать под белорусов, однако события 1939 года режут душу: «евроинтеграция» не удалась. Остаётся лишь воздыхать по «польскому раю» и лить реки слёз о «сталинской агрессии».
Ввод советских войск на территорию «Кресов Всходних» был встречен, с одной стороны, всеобщим ликованием белорусского населения, а с другой – массовыми народными расправами над бывшими хозяевами положения. Секретарь ЦК КП(б) Б Пантелеймон Пономаренко в письме Сталину от 25 сентября 1939 года отмечал: «Многих осадников и помещиков крестьяне истребляют (вешают, расстреливают, убивают) или приводят и сдают Временным управлениям»
[248]. Как-то не вяжется это со сказками отдельных «свядомых» авторов о молочных реках и кисельных берегах «Восточной Польши», не правда ли?
