Среди отрицаловки, как в любом закрытом сообществе, были свои интриги. И на восьмерке без них не обходилось. Не все ровно смотрели на то, как Плюс тихой сапой прибрал к рукам всю зону. Но он опирался, в том числе, на наши мускулы. Пишу «в том числе», потому что наши мускулы все равно были делом десятым. Не мы, так другие бы нашлись. Главным у Плюса были его мозги и порядочность. Полагаю, этот человек был бы способен если не возглавить серьезную бригаду, то, как минимум, стать ее «серым кардиналом».
Была у нас с Бублем попытка «злоупотребить служебным положением». Мы попытались сколотить отдельный московский общак. Говорили вновь прибывшим москвичам, молодежи в первую очередь: «Парни, доколе мы будем мириться с тем, что о москвичах такое мнение? В наших силах это мнение изменить. Посмотрите на нас с Олегом. Чем вы хуже?»
– Да мы мужики по жизни…
– В двадцать пять лет себя в мужики записали? Не рано? Где ваша честь пацанская? Где гордость? В Москве хулиганили – не боялись, а здесь в мужики?
За короткое время вокруг меня худо-бедно сгруппировалось человек десять-пятнадцать москвичей. Но сразу начались мелкие мышиные интриги. Я организовал «дорогу», по которой можно было получать неограниченное количество бандеролей. Ментовка на выдаче заказывала себе косметику. Духи, допустим ей, остальное забираем. И один наш земляк-громила с погонялом Маз, устроил кипиш – что ему подменили чай грузинский на турецкий. Бубль говорил ему: «Угомонись, мы вообще не чифирим, нам без разницы, какой чай. Только «дорогу» запалишь».
– Ну мне маманя всегда только грузинский присылала.
Маз отписал мамане и мы пару недель ходили «под сомнением». Через две недели пришел Маз, извинился. А ведь мог не сказать ничего про ответ матери, которая вдруг прислала турецкий чай и подвисла бы эта ситуация. Другой молодой москвич обиделся, что ему с нашего «профсоюза» не дали денег на козырный бушлат. Короче, нас с Бублем стала напрягать вся эта бодяга, которую мы сами же замутили.
Итог нашей инициативе подвел Плюс: «Миша, не борщи. Я отдаю должное твоим организаторским способностям, но общак в зоне должен быть один».
При нас остались два молодых пацана: Фикус с Сокола и Паганель с Медведково. Остальных распустили.
В 1989 году в лагерь пришел первый рэкетир и вся зона бегала на него смотреть. Обычный молодой парень. Шпана не знала, что такое рэкет и с чем его едят. Соответственно не понимали, как к парню относиться. А паренек-то оказался духовитый
[27]! Он не нашел общего языка со своим отрядником, пожилым капитаном-очкариком по фамилии Журавлев. У паренька была жена молодая, только поженились пред посадкой, а капитан начинает его травить и последовательно хлопает ларьком, потом посылкой. И до кучи – за два-три дня до долгожданной встречи с женой лишает парня свиданки. Рэкетир пошел говорить с отрядником. Не знаю уж, что там произошло и какие слова были сказаны, но парнишка дважды всадил в капитана заточку. Мусор выжил, парня уволокли в чулан. И били, били… несколько дней подряд… Новая смена заступает и идут, как на развлечение бить его… Мстили за своего. А рэкетир молчит, такой терпеливый, духовитый оказался… Он сидел в отдельной камере. Но когда изолятор все-таки узнал, что его избивают, то стали протестовать. И в какой-то момент арестанты в «путевых» камерах вскрыли себе вены. Кровь потекла из-под дверей на коридор. А это значит – вольные врачи. Какие-то депутаты с воли прибежали… Словом, пошли горбачевские «пироги». Лет несколько назад его забили бы до смерти и не моргнули.
Этим вскрытием бродяги спасли ему жизнь, парнишка уже не поднимался, ему сломали все, что могли сломать… Дерзкий рэкетир живым уехал на тюрьму и там получил новый срок.
P.S. Предположения мои оказались не верны. О Плюсе и Коте я в девяностые не слышал, хотя интересовался их судьбой. А вот Иконник и Бибуля вошли в Воровскую Семью. Иконника короновали в Москве в 1996 году под именем Саши Оренбургского. Через два года он умер после неудачной медицинской операции. Саша Оренбургский оставил о себе добрую память в душах уральской братвы и простых людей, которые нередко обращались к нему за помощью. Александр запомнился прямодушием, теплотой, справедливостью. Меня, например, поразило благородством его нестандартное решение – запретить красть из машин возле роддомов и больниц. Конечно, грел тюрьмы и лагеря. Его имя упоминается во многих жанровых песнях. Светлая тебе память, Саша Иконник.
206-ой
Еще один ярчайший представитель лагерной шпаны – Витя Поп. Тщедушный мужичонка лет сорока. Фигура – в чем только душа держится, как у тринадцатилетнего подростка. Узкая чахлая грудь, тонкие ножки и длинный комариный нос. Половины зубов нет. А те, которые есть – рондолевые
[28]. Весь исколот монастырями, куполами и крестами. Шесть судимостей за плечами. Все за хулиганство и тяжкие телесные повреждения. Как он мог побить кого-то – непонятно. По мне, так дай ему щелбан – и не поднимется.
Трезвым Поп постоянно пребывает в раздраженном состоянии. Ничто его не радует. Прибегает к нему молодой казашенок Урарай: «Все, Витек, завтра освобождаюсь… Пару работ сделаю, дождусь тебя… В Сочи поедем». Поп злится: «Во дурак! Со мной по Адамовке никто не ходит, а он в Сочи собрался…»
По телевизору показывают сюжет про служебную овчарку Фокса. Журналист называет пса грозой преступного мира. Поп ругается: «Нашли грозу… съедим на хрен вашего Фокса, хвоста не останется…»
Идет съезд народных депутатов. Зеки внимательно смотрят телевизор, ждут амнистию. Да и вообще интересно! Впервые за семьдесят лет зашатался коммунистический режим. Выступает Станкевич. Вдруг на заднем плане за трибуной пробегает какой-то человечек. «Ну все, – обреченно машет рукой Поп, – за снайперами побежали!»
После работы мужики смотрят фильм про революцию. Разочаровавшегося в терроре эсера вербует охранка. Но именно ему во время событий 1905 года большевики поручают взорвать воинский эшелон с карателями. «Нашли кого послать, – негодует Поп, – кумовского!!!».
Оренбург. ИТУ № 8. 1989 год. Сидят Поп и Федул. Стоят автор и Бубль.
Иногда Поп вспоминал короткие отрезки жизни на свободе с верной женой-декабристкой.
Ею он тоже был всегда недоволен. Жаловался, что кормила его одними макаронами: «А что их готовить? Как чифир! Вода закипела – засыпал, «приподнял» и готово. Это я и сам могу». Рассказывал, как пытался проводить с ней воспитательные беседы: «Вот ты куришь, Натаха. Пьешь. Я с тобой лежу… ну как с педерастом!!!».
Во хмелю Поп был необузданно буен. Сидит утром с бодуна. Озабочен: «По ходу, сейчас в чулан «закроют», Мишань. Вчера одной козе в третьем отряде по рылу зарядил». Прибегает завхоз, приносит рапорт на Попа. А там: «Избил дневального четвертого отряда, выломал дверь в одиннадцатом отряде. Там же разбил телевизор. Кидался кирпичами в какой-то стенд на плацу. Поколотил завхоза шестого отряда». Поп ничего не помнит и удивляется: «Я вообще там не был…»
