Выступление Путина в ООН мировая общественность встретила с огромным интересом, что лишний раз свидетельствовало о тщетности попыток Запада изолировать Россию. Россию, как и прежде, считают одним из важнейших мировых игроков, без которого не может быть решена ни одна по-настоящему значимая международная проблема.
«Теперь-то вы понимаете, что натворили?» – риторически поинтересовался Путин у своих западных коллег на юбилейной сессии Генассамблеи ООН.
Надежды недругов на то, что на сессии Генассамблеи Путину никто не пожмет руку и ему придется в одиночестве коротать время в буфете, не оправдались. В тот же день Путин провел свою первую за два года встречу с Бараком Обамой. В ходе полуторачасовых переговоров лидеры стран обменялись мнениями по ситуации в Украине и Сирии. «Важное значение нью-йоркской встречи глав двух государств заключается в том, что введенная Вашингтоном и его союзниками после украинских событий внешнеполитическая изоляция России была фактически прорвана, – отмечалось в сообщении агентства Синьхуа. – Белому дому нужна помощь с российской стороны в прекращении хаоса в Сирии и на Среднем Востоке, который он сам же и создал своим вмешательством в чужие дела. Вашингтону пришлось признать должную роль Москвы в международной борьбе с терроризмом. Таким образом, Россия вновь берет в свои руки инициативу на дипломатическом фронте»
[200].
Китай и Россия едины в своем стремлении поддерживать международную стабильность и справедливость во взаимоотношениях между странами мира. Обращаясь к международному сообществу с трибуны ООН, президент Китая Си Цзиньпин заявил: «Ни одна страна не сможет достигнуть стабильности посредством нестабильности другой. "Закон джунглей" означает то, что слабые подвластны сильным. Так страны вести себя не могут. Те, кто применяет силу, фактически поднимают камень, который, в конечном счете, упадет им на ноги. … Мы должны создать глобальное партнерство на международном и региональном уровне, принять новый подход к межгосударственным отношениям, характеризующийся диалогом, а не конфронтацией, продвигающий партнерство, а не союзничество»
[201]. Именно этот подход Россия и Китай исповедуют в своей деятельности на международной арене.
Призывы к стратегическому партнерству с Россией зазвучали в Китае с особой настойчивостью на рубеже веков. Уже тогда как в политических, так и в академических кругах Поднебесной появилась тенденция более не фетишизировать принятый еще Дэн Сяопином официальный курс на невступление страны в союзы и блоки (знаменитое «держаться в тени»). Для отношений с Россией была разработана особая формулировка «предсоюзнические», что означало готовность Китая к совместному с Россией противостоянию американской гегемонии в мире и поддержанию стабильности в Центральной Азии. Этому способствовали и перемены в российском руководстве.
Ни одна страна не сможет достигнуть стабильности посредством нестабильности другой. Те, кто применяет силу, фактически поднимают камень, который, в конечном счете, упадет им на ноги.
В ноябре 1999 г. в Шанхае состоялся симпозиум «Критический анализ эпохи Ельцина в свете изучения теории Дэн Сяопина». Участники его осудили откровенно прозападный и пораженческий, по их взглядам, крен российской дипломатии в первые годы пребывания Ельцина у власти и сформулировали ряд положений, которые России было предложено осознать:
1. Помощь западных стран во главе с США часто напоминает «слабо моросящий дождик после сильного грома».
2. Коренной интерес США состоит в сдерживании и ослаблении России.
3. Расширение НАТО на Восток сокращает стратегическое пространство России, явно ухудшая ее геополитическое положение.
4. Поддержание дружественных отношений с восточными государствами не только сулит взаимодополняющую поддержку в экономике, но и способно обеспечить России тыл для сдерживания гегемонистской экспансии США
[202].
Призывы к укреплению партнерского союзничества с восточным соседом звучали и в России. Так, профессор ИДВ РАН Александр Яковлев говорит об объективной неизбежности политического альянса между Россией, Китаем и Индией, направленного на формирование центра сплочения периферии, т. е. ядра второго глобального политического полюса
[203]. Идея стратегического треугольника Россия-Китай-Индия была впервые озвучена на официальном уровне в конце 1998 г. премьер-министром РФ Евгением Примаковым во время его визита в Индию. Неизбежность формирования треугольника обосновывал американский ученый и политик Линдон Ларуш, оценивая эту международную структуру как «краеугольный камень развития Евразии». Потенциальную опасность такого союза видят и в Пентагоне, о чем свидетельствует исследование «Глобальные тенденции-2015», подготовленное в декабре 2000 г. Национальным разведывательным советом США
[204].
Так что создание 15 июня 2001 г. Шанхайской организации сотрудничества оказалось вполне логичным шагом. Главной целью ШОС являлась стабилизация обстановки в центрально-азиатском регионе, где находившийся на тот момент у власти в Афганистане режим талибов служил рассадником исламского экстремизма, угрожавшего всем членам организации. Кроме борьбы с терроризмом участники ШОС ставили перед собой задачу полнее развивать экономическое и научно-техническое сотрудничество. Постепенно на первое место в повестке дня организации вышли именно экономические вопросы. В первую очередь, связанные с добычей, перераспределением и транспортировкой углеводородного сырья.
Сегодня в ШОС на постоянной основе входят Китай, Россия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан и Узбекистан. Иран, Индия, Пакистан, Афганистан и Монголия имеют статус наблюдателей. Статус «партнера по диалогу» ШОС имеют Белоруссия, Шри-Ланка и Турция. Из этих стран две – Китай и Индия – относятся к самыми большим в мире потребителям энергии, а три – Россия, Казахстан и Иран – обладают наибольшими в мире энергоресурсами (в совокупности – чуть ли не две трети всех мировых запасов газа). При этом Китай кровно заинтересован именно в центрально-азиатских и российских углеводородах. Его энергопотребностей уже не покрывает ни уголь (количество аварий на шахтах привело уже и, похоже, приведет еще к последующим большим жертвам), ни уровень собственной нефтедобычи, ни объемы экспорта из Африки и с Ближнего Востока. И вопрос, куда и по какому «руслу» потечет среднеазиатский газ, является ключевым как для Китая, так и для Европы, Америки и, безусловно, России.
