– Товарищ генерал, я понимаю, что комбинату придана иная приоритетность, – бубнил в трубку, осознавая тщетность попыток переубедить начальника, – но упускаем уникальную возможность: там собралась бандгруппа во главе с «Тренером».
– Источник подтвердил наличие шести человек, но ожидаются новые члены, – прозвучал ответ.
– Есть «усилить маскировку и дисциплину». Есть «отвечаю лично», – и, повернувшись к командиру волгоградского спецназа, москвич приказал. – Задача остается, время «Ч» меняется. Найдите подходящее укрытие поблизости для группы усиления – обстановка может измениться в любой момент. Остальным отдыхать на базе.
Из телефонного сообщения агента «Смирнова», переложенного на бумагу куратором.
«Пять незнакомых мне прежде человек, насколько я понимаю, приехали из Татарстана, Башкирии и Дагестана. На комбинате они находятся под видом рабочих. Есть основания полагать, что у них имеется дополнительное оружие, которого я, правда, не видел лично. По словам также присутствовавшего «Тренера», ожидается прибытие еще «нескольких братьев». Звоню так поздно, поскольку «Тренер» усилил контроль за использованием телефонов».
Алехин проснулся легко и с детской радостью ожидания. Почему-то вспомнилось утро, как октябренком собирался на торжественную линейку, где его должны принять в пионеры. Увы, сейчас накрахмаленной мамой рубашки нет, как и лично наглаженного красного галстука. Встал с носилок и закряхтел: вчера отвязали руки-ноги, но спать жестко-узко, да, и ночью боялся свалить с высокого ложа. Сделал несколько упражнений на растяжку, закашлялся. Дверь моментально открылась, заглянули два араба: «Ага! Сторожат. Где-то в комнате скрытые камеры и микрофоны». Попросился в ванную – провели. Один перекаченный – жрет стероиды, чуть тормозит, реакция и координация так себе. Второй – ловкий и быстрый в каждом движении. С двумя не справиться. В прочем, не стоит себе льстить – и с одним не совладать. Писал, улавливая носом «ароматы» препаратов, которыми его пичкали во время доставки.
«Могу принять душ?» – спросил у вертухаев, маячивших за открытой дверью. Те кивнули в унисон. Снял пропотевшую одежду, бросил на пол, надолго встал под струи. Окна нет, как нет ничего, похожего на подручное оружие. Да и куда бежать? Наверняка, есть охрана по периметру. И сколько он, больной, протянет во враждебной арабской среде? Но уныние и бессилие не приходили. Наоборот, мозг и органы восприятия работали на высоких оборотах, оставалась надежда на успех в ментальной схватке. «Раз дали помыться, значит, пока нужен живой. Поборемся!» Прикидывал варианты, не заморачивался на каком-то одном – предположения есть, объективных данных мало.
«Зверь» проворочался ночь: страшный зуд и возбуждение от предстоящей схватки. Снотворное не принял, чтобы не притупить остроту ума и чувств. Чесался и думал. Думал и чесался. Встал затемно, включил просмотр записи допроса, хотя и так помнил её. Затем стал смотреть видео, позже запечатлевшее русского в его комнате. Суммировал впечатления: «Хоть одет в штатское, а угадывается офицер – жесткая спина, точные движения, выдержка. Умен, фокусируется на вопросах-ответах. Но недуг сделал получеловеком, не способным полностью контролировать эмоции, хотя он и пытается. Слишком прямолинеен для опытного чекиста, тем более полковника внешней разведки. А может, не доигрывает роль? Или ему уже всё равно? – Какая разница – подойдет».
Когда охрана дала знать, что «гость» на ногах, поспешил к нему. Адреналин зашкаливал, сердце стучало, как в горах, когда гяуры преследовали по пятам. Слуга принес стол и стулья, накрыл завтрак. Хотел сесть – раздумал: «Бой, сидя, не выиграешь». Так и стоял у окна, пока из ванной не вышел русский.
Матвей продолжал вытирать голову полотенцем, визуально оценивая противника. Под массивными надбровными дугами скрыты глаза – редко мигающие, черные с радужной пленкой – словно капли нефти. Белки налиты кровью – сосуды налились и распухли. Нос крупный, с горбинкой. Рот, как ножом прорезан, меж тонкими недовольными губами порой мелькает острый кончик языка. Уши не видны из-под гутры, но очевидно, что не приплюснутые. Черная с рыжиной борода закрывала подбородок, часть щек и шеи. Вес около 100. Рост 175.
Прыщавая кожа бледна: «Не бывает на улице. Прячется?». Лоб и щеки сильно натянуты, морщины не просматриваются: «Недавно сделал пластическую операцию?» Одутловатое лицо имело странное выражение: «Змеиное?». Кисти рук опухшие: «Мало двигается, почки не справляются с отводом жидкости». Общий типаж: в теле homo sapiens скрыта рептилия, древняя или даже инопланетная – умерла где-то в космосе, а на Земле возродилась вновь. Опасная тварь, у которой даже человеческая шкура покрыта струпьями и выделяемой слизью.
Загривком Алехин ощутил, что и его оценивают, как потенциальную пищу, раздумывая: разорвать сразу или оставить на потом. Зло буквально сочилось из глазниц хищника, уже не умещаясь в рыхлом и болезненном теле. Вот тот сделал шаг вперед, неловко, неуверенно, взялся за спинку стула и с трудом подвинул к себе: «Проблема с конечностями?» Вздохнул, взял бумажную салфетку, вытер лицо и руки, с отвращением бросил на стол: «Делает так часто, устал от выделений сукровицы или гноя. Болен. Чем?» Нос Матвея сразу на выходе из ванной уловил непривычный запах, который теперь сумел идентифицировать: «Ацетон. Поражение почек?»
– Доброе утро! – на английском прервал паузу русский. – Извините, я не одет. Меня не предупредили о вашем визите.
– Здесь хозяин – я. Вы – гость, – по-русски ответил пришелец, чей акцент выдавал кавказское происхождение, точнее северокавказское. – Для нашего разговора одежда не имеет значения: ваш халат сойдет за местный наряд.
– Знаете, проголодался – почти двое суток без еды. Врачи советуют есть пять раз в день мелкими порциями, а то мой желудок не принимает помногу. В данный момент готов быка сожрать!
Муса содрогнулся от последних слов, вспомнив, как во сне явился себе быком с окровавленными рогами, что не устоял перед мальчиком.
– Правда, что вы спасли тонущего младенца?
– Не младенца, но ребенка вытащил из воды, – разведчик увлеченно мазал мед на лепешку, лихорадочно соображая, с кем разговаривает, пытаясь сравнить его внешность с физиономиями известных лидеров боевиков с Северного Кавказа.
– Зачем рисковали? Вы же серьезно больны.
– Терять мне особо нечего, а пацана жалко, – закашлялся надолго.
– А если бы в бассейне очутился его отец?
– И пальцем бы не пошевелил.
– А если бы кто-то другой взрослый? – гнул еще непонятную линию Муса.
– Там такая публика собралась, что многих я бы лично утопил при случае.
– Вам не нравятся богатые и влиятельные люди?
– В основном они мне безразличны, – уплетал йогурт с финиками шпион. – Ненавижу только ту часть, что испортила мне жизнь.
– Что вы имеете в виду? – змеиный язычок столь стремительно облизал губы, что на миг выглядел раздвоенным.
– Эти подлецы загубили мое здоровье, по их вине очень скоро умру, – за неимением ясности Матвей следовал линии, которая почему-то интересовала сначала представителя английской разведки, затем оператора полиграфа и, наконец, мерзкого типа, вновь утершегося салфеткой.
