С Таней — нынешней его женой — все было иначе. Таня,
казалось, любила его абсолютно бескорыстно, просто потому, что он такой. Он
чувствовал, что она его понимает, ценит, а главное — любит, так что после
годичного знакомства Сергей с чистой совестью ушел из прежней семьи и создал
новую. Однако спустя какое-то время идеальная конструкция стала сыпаться. Таня
временами реагировала странно — когда ей что-то не нравилось, она не устраивала
скандалов, как это делали, кстати, его мама и первая супруга, а просто
становилась «холодной», отдалялась и словно бы специально выдерживала какую-то
странную и мучительную для Сергея паузу.
Сначала он пытался с этим как-то бороться — то устраивал
сцену, то старался быть нежным, предпринимал попытки как-то ее задобрить,
пытался играть аналогичную «холодность» (что, впрочем, ему не очень удавалось).
Ни одна из этих процедур не увенчивалась успехом, единственным «лекарственным
средством», способным растопить холодное сердце, было время. Короче говоря,
скоро Сергей понял: «Она меня не любит!» У него опять начались приступы
самосострадания, он стал думать, что все сделал неправильно, что зря развелся с
женой, зря женился во второй раз... В общем, настало время, как ему показалось,
обращаться за помощью к психотерапевту.
На самом же деле обращаться за этой помощью ему нужно было
лет в шестнадцать, да и его нынешней супруге — тоже. Когда я поговорил сначала
с Сергеем, а потом с его второй женой — с Татьяной, в этом не осталось никаких
сомнений. Передо мной были два человека с двумя нажитыми в раннем детстве
психологическими конфликтами — у каждого по штуке. В свой брак они принесли эти
конфликты из своих отчих семей.
Татьяна воспитывалась в специфической атмосфере. Ее мать
родилась в сельской местности, потом переехала в областной центр, где закончила
техникум. Не знаю как, но там она познакомилась с мужчиной, который был старше
ее на десять лет, имел высшее образование и успешно продвигался по партийной
линии. Они поженились, сменили несколько городов (вместе с должностями мужа),
пока, наконец, не оказались в Москве, где, собственно, и родилась Таня — вторым
ребенком.
Судя по всему, карьерный взлет мужа не пошел его супруге на
пользу. Не отличаясь природным умом и не имея достаточного образования, Танина
мама пыталась «соответствовать» своему мужу, что, впрочем, получалось у нее
несколько комично. Например, она с одинаковым энтузиазмом собирала хрусталь,
мебель из ореха и домашнюю библиотеку (предмет советской гордости), ни одной
книги из которой так и не смогла прочитать. Детей воспитывала в строгости и
почтении к отцу.
Отец же постоянно был занят на работе, на детей у него почти
не оставалось времени. Впрочем, он очень был доволен тем «тихим уголком»,
которым стала для него семья. Супруга — мать Тани — делала все возможное и
невозможное, чтобы в доме был идеальный порядок и, главное, тишина. Она почти
не кричала на детей, хотя было видно, что дается ей это с большим трудом, и
постепенно выработала специфическую воспитательную тактику — если дети делали
что-то не так, она просто переставала с ними разговаривать. Становилась
холодной, отчужденной и жестокой.
Приверженность воспитательным теориям, гиперопека или
самопожертвование со стороны «идеальной» матери являются основными факторами,
создающими ту атмосферу, которая более чем что-либо иное закладывает основу для
чувства огромной незащищенности в будущем.
Карен Хорни
Такой образ поведения был единственной известной Тане
моделью выяснения отношений; более того, она не умела иначе рассказать о себе,
о том, что она чувствует, что переживает! Она не умела ни кричать, ни ругаться,
к чему привык Сергей, не умела она и объяснять, ведь объяснений никто от нее
никогда не требовал — чуть что, с ней молчали, а не разговаривали. Сергей, в
свою очередь, не знал, как интерпретировать, как понимать это ее поведение —
молчание, холодность. Когда же все-таки внутреннее напряжение Тани, нагнетаемое
неумелыми действиями супруга, вырывалось наружу, это был просто рев —
бессильный, бессвязный и опять же непонятный.
Несмотря на такое откровенное непонимание мужа, Таня очень
его любила. В нем многое напоминало ей отца — он был старше, опытнее, он все
знал, все умел. Но нуждался в ласке и заботе, которую Таня боялась проявлять,
ведь их отношения с отцом, по наущению ее матери, всегда были достаточно
чопорными, дети даже обращались к своим родителям на «вы». Как уж тут проявлять
нежность и чувства?!
А ведь Сергею нужно было именно это, причем по тем же самым
причинам — спасибо родителям. Мать Сергея была женщиной пылкой, быстрой,
громкой. Если она любила, то взахлеб — через край, если сердилась — точно так
же. Буря в стакане! Причем неуемная и постоянная. Все это создало опять-таки
весьма специфическую атмосферу в его семье. Мальчик постоянно находился в
каком-то подвешенном состоянии — из огня да в полымя. То мать осыпала его
своими ласками, то, напротив, своим возмущением, недовольством, гневом.
Мальчик получился на нее в этом похожим, но ему всегда
хотелось чего-то среднего. После очередного скандала с криками и
рукоприкладством, возникшего из-за незначительной Сережиной провинности, спустя
каких-то пять-десять минут она принималась осыпать его поцелуями, нежить в
объятьях. Но, пережив только что ужас, наглядевшись на разгневанную мать, помня
ее ужасные, полные негодования глаза, он уже не верил ее ласкам и поцелуям.
Разве же его любят?! Если ему говорят такие ужасные слова, осыпают проклятиями,
то разве же можно после этого верить заверениям в любви?! Нет, это положительно
невозможно!
Мальчик научился страдать втихомолку, думать о своей
печальной доле, о том, что его не понимают и не любят. Отец в его жизни
фигурировал как-то вяло, всегда был чем-то занят, потом спился. Все свое
детство Сергей мечтал завести собаку, которая бы его понимала, а когда завел —
разочаровался. Понимания у собаки, как выяснилось, недостаточно, его душа
требовала более тонкого подхода. Таня, как кажется, поначалу могла его
обеспечить. Но лишь до первого конфликта, в котором оба наших героя повели себя
непредсказуемым друг для друга образом. Жизненные сценарии Тани и Сергея,
заготовленные их прошлым личным опытом для подобных случаев, оказались не ко
двору — ни к одному, ни к другому.
Причем и у Тани, и Сергея была невротическая потребность в
любви, которая досталась им от их отношений с родителями, где Сергей чувствовал
себя одиноко, а Таня чувствовала себя... тоже одиноко. Этих детей недолюбили, а
потому они так и не научились любить. Ведь если ты любишь только для того,
чтобы самому чувствовать любовь, — это не любовь, любовь — это когда ты любишь
так, что другой человек, тот, которого ты любишь, чувствует себя любимым.
В работе с этой парой мы очень быстро достигли первого
•эффекта. Как я уже сказал, Тане и Сергею требовалось разное время для того,
чтобы перейти от ссоры к примирению. Сергей быстро возбуждался и выходил из
себя, но с той же скоростью возвращался в прежнее нормальное состояние,
чувствовал, что «перегнул палку», и хотел мириться. С Таней все было иначе, она
могла достаточно долго обходить и не замечать конфликт, но когда он все-таки
разгорался, она столь же долго восстанавливалась с тем, чтобы объявить перемирие.
