И вот, наконец, последняя оговорка, которую я прошу прочесть
максимально внимательно и вдумчиво. Если вы, несмотря на все мои
предупреждения, решились все-таки читать эту книгу, то читайте ее как «дети».
Все мы дети своих родителей (даже если нам сто лет в обед), и если наши
родители умерли, мы все равно остаемся их детьми. Повторяю: эта книга написана
для «детей». Не для тех, кому не исполнилось еще шестнадцати (им как раз читать
эту книгу не рекомендуется), а для тех, кому уже далеко за шестнадцать..
Сколько бы нам ни было лет, в нас все равно живут два
человека, поверх одного, нам хорошо известного (нас самих), эти два человека —
наши мама и папа. По отношению к ним, к этим двум людям, которые жили, живут и
будут жить в нас до скончания нашего века, мы были, остаемся и будем оставаться
— «детьми», которым эта книга и адресована. С ними — с этими, по сути,
виртуальными персонажами — мы и должны найти общий язык; реальные же их
прототипы в нашей жизни, по большей части, свои партии уже отыграли.
Попробую объяснить это иначе. Когда ко мне на прием приходит
человек, он приносит с собой какую-то конкретную проблему, а волоком тащит за
собой тот глубинный психологический конфликт, о котором я вам сейчас и толкую.
Впрочем, о существовании последнего он, как правило, и не догадывается. Мы,
конечно, можем сделать вид, что этого внутреннего конфликта, связанного
родителями, у человека нет. Но в этом случае решать какую-то конкретную
проблему часто просто бессмысленно, незримая пуповина все равно будет его
держать и дергать. Поэтому если мы хотим справиться со своими проблемами, то
лучше сразу же начать с главного — с глубокого внутреннего психологического
конфликта, который содержит в себе каждый из нас, если он, конечно, ребенок
своих родителей, а не в пробирке вырос. Но, судя по всему, я уже начал
повторяться, а этозначит, что пора переходить к существу дела. Все необходимые
оговорки и предупреждения мною сделаны, и больше я к этому возвращаться не
буду.
Детей ориентируют на то, чтобы добиваться именно того, чего
не добились их родители, им навязывают амбиции, которые родители так и не
смогли реализовать. Такие методы и идеалы порождают педагогических монстров.
Карл Густав Юнг
Вместо введения: роковая ошибка Доктора Фрейда
Коли уж мы стали говорить о родителях, то не вспомнить
доктора Зигмунда Фрейда просто нельзя. Весь психоанализ, основателем которого
он был, стоит, кажется, на том единственном положении, что мы находимся в
чудовищно сложных отношениях со своими родителями. Мы их любим, но, как считает
Фрейд, не чистой детской любовью, а любовью сексуальной. Испытываем к ним
сексуальное влечение: мальчики — к мамам, а девочки — к папам. Второй же
родитель (в случае мальчиков — папа, в случае девочек — мама) стоит
препятствием к удовлетворению нашего сексуального желания.
Поэтому в глубине души каждый «мальчик» хочет убить своего
папу, как это сделал царь Эдип (герой известной трагедии Софокла), а каждая
девочка, подобно Электре (героине другого древнегреческого мифа), жаждет смерти
своей матери. Вот, собственно, такую концепцию предлагает нам доктор Фрейд. Как
здравомыслящему человеку мне кажется, что это слишком просто и слишком в лоб,
чтобы быть правдой; как практикующему врачу-психотерапевту мне абсолютно
понятно, что основатель психоанализа проглядел самое главное. Попробуем
разобраться.
Почему секс?!.
Итак, если верить психоанализу, в нас сидит отчаянное
стремление вступить в сексуальные отношения с одним из своих родителей, убив
параллельно другого. Поскольку и то и другое недопустимо, то наш внутренний
цензор вытесняет эти влечения глубоко в бессознательное. Там, в
бессознательном, указанные влечения колобродят и выскакивают на поверхность или
в виде каких-то невротических симптомов (страхов, навязчивостей, депрессий и
даже шизофрении), или в искаженной форме — в сновидениях. Психоаналитический
метод ставит перед собой задачу разыскать этот конфликт в подсознательном,
используя технику свободных ассоциаций, беспрестанно крутящихся вокруг
симптома, и толкования сновидений. Если это предприятие увенчается успехом, то,
как полагает психоанализ, мы излечимся от наших неврозов.
На самом деле, конечно, все значительно сложнее, хотя сухой
остаток выглядит именно таким образом. Для человека, не занимающегося
психологией, все это, мне думается, выглядит как бред сумасшедшего, который «ни
в какие ворота не лезет». Для тех же, кто знаком с психологией не понаслышке,
все не так однозначно. Фрейд, как бы мы к нему ни относились, верно угадал
направление, но взял с собой не того спутника. Почему-то он решил, что все дело
в сексуальности. Без нее, конечно, дело не обходится, но роль ее отнюдь не
первостепенна. Почему основатель психоанализа придавал этой составляющей нашей
жизни такое значение? На этот счет есть несколько вполне убедительных догадок.
Наша психика — это в первую очередь оборонительный и
наступательный орган, рожденный необходимостью жить в слишком узких границах,
изначально затрудняющих удовлетворение инстинктов.
Альфред Адлер
Практически все без исключения биографы Фрейда говорят, что
по натуре он был авантюристом. А чем, скажите на милость, не авантюризм —
эпатировать викторианскую публику сексуальностью, причем в такой изощренной
форме? Мальчик хочет маму и вот-вот убьет папу, девочка стремится к отцу и
желает смерти матери... Вполне удачная авантюра! Сексуальность, подавлявшаяся
западной культурой на протяжении всего XIX века, к концу этой эпохи стала
прорываться наружу в самых разных, зачастую весьма странных и извращенных
формах, а потому Фрейд со своей теорией был как нельзя кстати. Так что и авантюризму
Фрейда, иамбициозности было где разгуляться.
Есть, впрочем, и еще одно очень существенное обстоятельство.
Фрейд большую часть своей жизни нуждался в учителе, в человеке, который бы
воспринимался им как мудрец и в чьей тени он мог бы развиваться как личность и
как ученый. И видимо неслучайно, что тема сексуальности приобрела в работах
Фрейда первостепенное значение именно в тот момент, когда он познакомился с
Вильгельмом Флиссом, считающим данную тему главной. Желая вызвать к себе
интерес этого ученого, Фрейд и сконцентрировался на сексуальной тематике.
Тут-то, в сорокалетнем возрасте, его личная карьера и закрутилась настоящем
вихрем, продолжая, как мы видим, кручение и до сих пор. Трудно найти в истории
психологии фигуру, которая бы оказала такое же или хотя бы сопоставимое с
фрейдовской влияние на современную культуру.
Наконец, есть и еще одно чрезвычайно важное обстоятельство.
Фрейд всю свою жизнь страдал от множества самых разнообразных невротических
симптомов (у него были и навязчивые страхи, и приступы тяжелой депрессии), а
также имел какие-то сексуальные проблемы. По крайней мере, если верить
некоторым его авторитетным биографам, его собственные сексуальные отношения
суммарно продолжались не более десяти лет. Видимо, где-то тут все это и
сошлось, вылившись в нашумевшую теорию.
