Мамы уверяют своих дочек, что те обязаны им своим счастьем,
и никогда не признают того, что и за многие свои несчастья они также обязаны
именно им. Мать как будто говорит дочери: «Тебе, конечно, не на что
рассчитывать, но, даст бог, подвернется какая удача. Ты ведь мне не чета. Я
всего добилась сама и все делала правильно, а ты... Ты не можешь и не умеешь, а
потому без меня ничего у тебя не выйдет!» И с этим лейтмотивом в отношении
матерей и дочерей, видимо, ничего не поделать. На уровне сознания, личного
понимания все, что делает мать для своей дочери, она делает, «чтобы было лучше».
А игры иерархического инстинкта, как правило, скрыты от глаз самих игроков.
Здесь, впрочем, нужно оговориться. Дело в том, что отчасти
мать права, конечно, юной девочке известно о жизни и ее правилах еще очень
мало. Однако вопрос не в том, права или не права мать; вопрос в том, как
чувствует себя в этот момент девочка. Ощущает она себя «прекрасной» и
«замечательной» или «никому не нужной замухрышкой»? Поверив же в последнее,
будущей женщине будет невообразимо трудно побороть свои страхи, свою
неуверенность, а главное — чувствовать удовлетворение от того, что она делает и
чего добивается. Во всем ее будет преследовать образ матери, которая будет
продолжать шептать ей на ухо нелицеприятные тексты унижающего или
обесценивающего содержания.
Роль отца в этой пьесе — скорее роль богато (или, в других
случаях, бедно) инкрустированной декорации, нежели активного действующего
начала. С одной стороны, он куда более доброжелателен к своей дочери, ему
нравится все, что бы она ни сделала и ни сказала; но с другой стороны, самим
фактом своей женитьбы на ее матери он свидетельствует — «твоя мать лучше», «я
предпочел тебе твою мать, извини». И вот маленькую девочку спрашивают, за кого
она выйдет замуж, когда вырастет, и она, не задумываясь, отвечает: «За папу!» И
слышит в ответ: «Нет, деточка. Этого у тебя не получится. У твоего папы уже
есть жена — это твоя мама!» Что происходит в этот момент в душе ребенка,
сказать трудно, но то, что ничего хорошего, можно сказать с высокой долей
точности.
Особенно обостряются отношения матери и дочери в случае
развода родителей. Девочки, которые, как правило, куда ближе к отцу, чем
мальчики, переживают развод родителей тяжелее, ведь они расстаются с отцом,
который им дорог. С мальчиками в этом смысле проще — они чаще придерживаются
стороны матери, а потому в случае развода между ними и их матерями обычно не
бывает конфликтов и непонимания. Тогда как с девочками все иначе. Если отец им
дорог, а чаще всего это так, и если они любят его сильнее, чем мать, то развод
родителей для них — катастрофа. А матери чувствуют, что дочери не на их
стороне, и это, конечно, не может их радовать. В этом случае интенсивность
противостояния матерей и дочерей усиливается, хотя зачастую они не отдают себе
в этом отчета.
Девочки воспитываются в состоянии притеснения со стороны
матерей — более сильных, более уверенных в себе и более «обтертых жизнью».
Иерархический инстинкт девочки в таких условиях заведомо имеет мало шансов для
своего нормального и гармоничного развития. Тем более что проявления
иерархического инстинкта у мальчиков хоть и встречается сопротивлением, но, в
целом, поощряется. С девочками же этого не происходит — проявление их
иерархического инстинкта встречает не только сопротивление со стороны взрослых,
но и всемерное неодобрение. С таким изуродованным иерархическим инстинктом
молодые женщины и выходят в самостоятельную жизнь.
Мне всегда была непонятна Твоя полнейшая бесчувственность к
тому, какую боль и стыд Ты был способен вызвать у меня своими словами и
суждениями, казалось, Ты не имел представления о своей власти надо мной.
Конечно, мои слова тоже нередко Тебя оскорбляли, но в таких случаях я всегда
сознавал это, страдал, однако не мог совладать с собой, сдержаться и, едва
выговорив слово, уже сожалел о сказанном. Ты же беспощадно бил меня своими
словами, Ты никого не жалел ни тогда, ни потом, я был перед Тобой беззащитен.
Франц Кафка («Письмо отцу»)
Случаи из психотерапевтической практики:
«Клизма — педагогический инструмент»
Тамара была госпитализирована в Клинику неврозов им.
академика И. П. Павлова с жалобами на сниженное настроение, чувство
подавленности, апатию, утрату интереса к жизни, снижение массы тела, нарушения
сна. Проще говоря, у этой пятидесятишестилетней женщины налицо были все
симптомы депрессии. Состояние стало развиваться после смерти матери. Тамара
была не замужем, детей у нее не было, так что после случившегося она осталась
совсем одна. Работу свою на швейной фабрике она не любила, а в коллективе
чувствовала себя неуютно. В общем, формальных поводов для депрессии было предостаточно.
Надо сказать, что поначалу Тамара была немногословна,
смотрела на меня испуганными глазами, но через какое-то время мне удалось ее
разговорить. В таком возрасте вряд ли имеет смысл спрашивать женщину, почему
она не вышла замуж или хотя бы не родила ребенка, но все-таки я должен был это
спросить. Вот я и спросил, а она расплакалась и снова стала что-то говорить о
своей матери. Сначала я не понял, почему она так странно отвечает на вопрос о
своей личной жизни, но потом все встало на свои места.
Мать Тамары была очень тяжелым человеком. Молодость она
провела на союзных стройках, поскольку по складу и по духу была активисткой. Но
судьба подставила ей подножку. На одной из упомянутых строек она познакомилась
с мужчиной, который сделал ей предложение всего через пару месяцев после
знакомства. Мать Тамары согласилась, они поженились и вернулись в Ленинград, на
место жительства молодой супруги. Скоро последовала беременность, а вместе с
ней и ужасное открытие. Оказалось, что супруг Тамары был юром, провел какое-то
время в тюрьме и просто нуждался в том, чтобы получить ленинградскую прописку.
Мать Тамары, узнав о том, что она стала инструментом в руках
своего мужа, немедленно выгнала его из комнаты своей коммунальной квартиры и
подала на развод. Так мать Тамары в одночасье стала матерью-одиночкой, а не
родившаяся еще девочка — «безотцовщиной». С тех пор в этой семье, состоявшей из
двух человек, был строжайший, хотя и негласный, запрет на мужчин. Мать Тамары
никак не могла пережить обман своего мужа, отца Тамары, замкнулась, а спустя
какое-то время стала совершенно невыносимой.
У матери Тамары постепенно сформировалась целая теория
касательно мужчин, их эгоистичности и лживости. Тамаре запрещалось дружить с
мальчиками, а потом и с юношами. Попытки Тамары устроить свою личную жизнь
пресекались матерью в самых резких и грубых формах. Даже когда у Тамары в
секрете от матери возникали какие-то отношения с мужчинами, мать быстро об этом
догадывалась, выслеживала свою дочь и устраивала на публике ужасные сцены —
кричала на нее, обзывая самыми последними словами, сыпала обвинениями на ее
молодого человека и т. п. Сначала Тамара пыталась как-то сопротивляться матери,
но мать не сдавалась и продолжала свой натиск.
Окончательно Тамара сломалась после того, как у нее появился
мужчина, от которого она забеременела. Этот молодой человек сделал Тамаре
предложение, пошел просить ее руки у матери (об этом Тамара сама его
попросила), но мать Тамары даже не пустила его на порог, и он вынужден был
ретироваться. Тамара оказалась под домашним арестом, а потом мать вынудила ее
сделать аборт. Разумеется, все это делалось под благовидным предлогом защиты
дочери от «ужасных мужчин».
