Так случилось, что наши родители были вынуждены (сознательно
или подсознательно) подавлять нашу сексуальность. И когда она пошла в рост,
именно с ними, с нашими родителями, а не с обществом и не с общественной
моралью, у нас возникли трения и размолвки. В детстве родители учили нас
скрывать свою сексуальность и все, что с нею связано, а потому далее, в период
своего пубертата, именно из-за этой тогдашней нашей скрытности мы и стали
удаляться от своих родителей. Таким образом, наша сексуальность стоит
своеобразным барьером между нами и нашими родителями. Ведь они — те, кому мы по
этой части, мягко говоря, уже более не доверяем. Поскольку же она — эта часть —
от нас неотделима, то под недоверие попали и все наши отношенияс нашими
родителями.
Она была маленькой девочкой, которая ищет тепла и поддержки,
но биологически откликается на взрослую сексуальность. Ее тело шло за
сексуальным возбуждением отца, но было не способно сфокусировать это
возбуждение в генитальное влечение.
Александр Лоуэн
Случаи из психотерапевтической практики:
«Маленький Эдип...»
В завершение я хочу рассказать историю про Эдипа, но прежде
несколько общих замечаний. В практике психотерапевта встречаются самые разные
случаи; были и такие, когда юноши или мужчины рассказывали мне о том, что
когда-то испытывали сексуальное возбуждение, вызванное образом или
обнаженностью матери. Были и женщины, которые отмечали у себя приливы
эротической чувственности, так или иначе связанные с их отцом. Я не нахожу в
этом ничего странного и, в отличие от Фрейда, не делаю из этого никаких далеко
идущих выводов.
Как физиологу мне совершенно понятно, что у каждого человека
есть, образно выражаясь, «эрогенная зона мозга», а во внешнем мире есть
эротические стимулы, способные вызывать ее активность. При этом женщина всегда
остается женщиной (по крайней мере, по физическому своему облику), даже если
она мать, а мужчина — мужчиной, даже если он отец. Поэтому ничего странного,
сверхъестественного, а тем более значительного для человеческой судьбы и
психики я в этом не нахожу.
В целом, в мозгу человека есть определенная защита,
сформированная у него в процессе воспитания (то есть тренировкой) и
препятствующая появлению у него сексуальных реакций на близких родственников.
Однако в какие-то моменты могут возникнуть такие обстоятельства, при которых
эта защита не срабатывает. А у кого-то из нас она, возможно, не столь крепка,
как сильно бывает в иной момент потенциальное сексуальное возбуждение. Вот и
возникают оказии. Воспринимать их иначе, придавать им большее значение и некий
«скрытый смысл» — значит делать допущения, не имеющие ничего общего ни с
наукой, ни со здравым смыслом.
Случай Коли — классический пример такого совпадения
обстоятельств. Мальчику, когда его привели ко мне на консультацию, еще не было
15 лет, он учился в школе, но уже был с меня ростом, говорил ломающимся
голосом, а на его лице активно пробивалась молодая поросль. Иными словами,
пубертат был в разгаре. Коля был ужасно закомплексованным ребенком, имел в
своем «арсенале» целую «батарею» разнообразных невротических страхов, страдал
как юношеским максимализмом, так и юношеской же манией величия.
Мама была обеспокоена всем — тем, что он говорит «всякую
ерунду», «плохо учится», «ужасно себя ведет» и, разумеется, его сексуальностью
— «с девочками не знакомится», «ничего не рассказывает». Родители Коли развелись,
когда ему не было еще и трех лет, так что воспитывался он матерью и бабушкой,
пока не появился отчим, который стал для него скорее приятелем, нежели отцом.
Вот такая, в сущности, достаточно типичная ситуация.
Все симптомы Коли объяснялись особенностями психической
организации. Его бабушка по отцовской линии болела шизофренией, а потому и у
его отца, и у него самого были, как их называла его мать, «прибабахи». Ребенку
и так-то тяжело входить в мир взрослых, а если у него еще и с нервами не все в
порядке, если он, ко всему прочему, более тревожен, чем остальные сверстники,
более впечатлителен, слабее и уязвимее для стресса, то взросление — это и вовсе
проблема. У Коли была эта проблема, которую он решал как умел: все, что мог
скрывать — скрывал, во всех случаях, когда мог защищаться — защищался и,
конечно, изводил маму. А кого еще прикажете изводить при том, что изводить хоть
кого-то хочется жутко, потому что жутко?
Разумеется, до вопросов сексуальности мы дошли не сразу.
Сначала нам с Колей предстояло создать доверительные отношения, потом мне нужно
было помочь ему справляться с тревогой, и уж затем мы могли бы обратиться к
тщательно им защищаемой сексуальности. Все этапы мы прошли за несколько
последовательных встреч в течение одного месяца. Потом, когда он стал уже мне
доверять, я узнал, что у него творится в личной жизни. А творилось в ней бог
знает что.
Во-первых, он не имел ни малейшего представления (кроме
самого примитивного) о том, что такое сексуальность, как и что в ней работает,
а также зачем оно так работает. Когда мать пыталась проводить соответствующие
«политинформации» (на отчима в этом смысле у нее надежд не было никаких), у
Коли начиналась истерика, он дурачился, кричал, смеялся, словно ненормальный. В
общем, эффекта эти просветительские занятия не имели никакого.
Во-вторых, Коля ужасно боялся девочек и считал их при этом
«идиотками». Впрочем, все это понятно — он выглядел нескладным, диковатым, а
также имел склонность к непонятным и несмешным (с точки зрения окружающих)
вывертам. В действительности все эти поступки были не чем иным, как способами
защиты. Поскольку он боялся всего, чего только можно было бояться, то,
соответственно, и защищался от всего, от чего только можно защищаться. Вот и
итог — социальная адаптация со знаком минус.
В-третьих, воспитание, в особенности — сексуальное. Бабушка
его была человеком «старорежимным», секс для нее был запретной зоной. Она
осуждала все, что так или иначе было связано с сексуальностью, ее проявлениями
и даже намеками на нее. Глядя в телевизор, она отпускала комментарии о том,
какие там все «развратные», «стыдоба» и т. п. При этом она одна-единственная из
всей семьи имела какие-то средства воздействия на Колю и была с ним достаточно
близка (кроме прочего, они жили вместе в одной комнате). Ее дочь, Колина мама,
словно бы в пику матери, относилась к сексуальности с пиететом и всегда
подчеркивала важность интимной близости. Она была весьма привлекательной и еще
очень молодой женщиной, которая могла и умела следить за собой.
Вот такие обстоятельства дела. Я не буду сейчас рассказывать
о том, как мы проходили с Колей курс сексуального просвещения и борьбы со
страхами в этой области, а остановлюсь только на том, что Фрейд взял бы в
оборот с полоборота. У Коли однажды возникло сексуальное возбуждение, когда он
увидел полуголую мать, выходившую из ванной комнаты, а один раз ему приснился
сон, в целом весьма невинный (поскольку он тогда еще слабо представлял себе,
что конкретно случается между мужчинами и женщинами), где мать воспринималась
им эротически.
Разумеется, Коля чудовищно стеснялся этих двух случаев своей
«сексуальной биографии» и страдал от этого безмерно (на то, чтобы он просто
признался в этом, у нас ушло два часа пространных разговоров!). Поскольку же
мама подсунула ему в качестве секс-просвет-литературы томик Фрейда, его
напряжение по этому поводу было еще более сильным, а психологическое состояние
— тяжелее, чем могло бы быть.
