– Войск и особенно кораблей, – ответил архиепископ Майнца. – Результат морского сражения у Роскильде уже разлетелся по всем странам. И да, король Дании в отчаянии, поэтому готов принести вассальную присягу императору Оттону III.
– Но что решите вы, императрица? – со всем почтением спросил у Феофано Иоанн XV.
– Мы поможем… нашему вассалу, герцогу Свену Датскому. Защитим его владения на материке. Наши войска усилят те, которые верны ему. Но кораблей он не получит. Флот северных язычников слишком силен, империя не видит причин рисковать.
Понтифик кивнул, принимая сказанное императрицей-матерью. Как то, против чего совершенно не возражал. До поры до времени он собирался изображать трогательное и благостное единение власти светской и духовной. Меж тем Феофано еще не закончила.
– Отправьте доверенных людей в Польшу. Пусть они от вашего имени убедят князя Мешко, что церковь не оставит того, кто обнажит меч во имя истинной веры. А мой сын, император Оттон Третий, поможет войском против дикарей, осмеливающихся разорять христианские земли и отвергших свет истины. Вы лучше знаете, как это сделать.
– Я сделаю все, что от меня зависит. Рим и весь Патримоний святого Петра верны вам, императрица. Вам и вашему сыну. Особенно теперь…
Теперь, это после разгрома и изгнания Кресцентиев и их сторонников. Впрочем, последнее не было сказано вслух, потому как и так все всё понимали.
Разговор не был окончен. Просто теперь императрица-мать Феофано почти не принимала в нем участия. Да и Иоанн XV немного расслабился, ведь разговор с эрцканцлером был куда легче. Он был всего лишь духовным лицом, архиепископом, а значит, в определенной мере подвластным Святому Престолу, несмотря на должность при имперском дворе.
Обсуждалось разное. Количество золота, которым Святой Престол должен был поддержать Польшу. Планы насчет того, каким образом, где и когда лучше провести вассальную присягу Свена Датского, иные, не менее важные вопросы. И понтифику приходилось тщательно следить за собой, ведь Феофано внимательно наблюдала. А в умении византийки делать выводы, казалось бы, из мельчайших наблюдений сомневаться не приходилось. Сомневающиеся были, но все они проиграли ей в борьбе сначала за влияние на Оттона II, затем в схватке за пост регента. Ну и теперь тоже проигрывали, потому как она правила империей от лица сына и, не случись чего-то непоправимого, продолжит править и по достижении им совершеннолетия. Ведь юный император был… слаб духом и склонен более к аскетизму и делам духовным, нежели мирским, что подобают правителю великой империи.
Впрочем, Джованни ди Галлина Альба притворяться умел чуть ли не в совершенстве, ведь иначе не поднялся бы по духовной лестнице до самой ее вершины и не сохранял бы это положение вот уже не первый год. И тем более не добился бы победы почти над всеми своими врагами и соперниками. Кроме последнего… последней.
И все-таки Папа был доволен. Особенно это проявилось тогда, когда столь важные гости покинули Ватикан. Только тогда он позволил себе сбросить маску, высказавшись в присутствии лишь одного ди Торрино, который точно не стал бы болтать:
– Я сделал все, что мог. Бог не оставит своего наместника на земле.
– Надеетесь на бога, ваше святейшество? – улыбка вовсе не красила изуродованное лицо ди Торрино. – Никого из убитых мной молитвы не спасли.
Да, именно такой начальник личной охраны и требовался понтифику. И не столько для ощущения безопасности, сколько для того, чтобы можно было советоваться с умным и решительным человеком, к тому же не склонным к религиозному фанатизму или всяким там «молитвенным экстазам». Вот взять покойного Майоля Клюнийского: всем был хорош старик, кроме своей истовой веры, которая его и погубила.
Ну, Джованни ди Торрино это явно не угрожает. Если поискать религиозность в его душе, проведя белоснежной тканью по самым укромным ее уголкам… может, пара пятен на ткани и появится. Не больше. Подойдя к столу и перебирая различные бумаги, важные и не слишком, понтифик произнес:
– Императрица-мать Феофано ненавидит венедов. А венеды – союзники князя Киевского. Польша ударит по идолопоклонникам. Они призовут Хальфдана. Войска империи войдут в датские земли… Сразу же после того, как Свен Датский принесет вассальные клятвы. Постепенно в войну втянется немалая часть имперских войск. Как раз то, чего я и добиваюсь. А потому… Как обстоят дела с моим войском?
– Оно растет. Не только за счет наемников. Многие знатные италийцы, почуяв, что после изгнания или падения Кресцентиев и их сторонников освободились богатые земли, также вливают в него свои отряды. Они надеются, что вы одарите их за верную службу.
– Надежда – это благое чувство. Пусть надеются. Если все пройдет по моему замыслу, то некоторых можно и наградить. Что мой союзник Уго Тосканский, владетель Сполето и Камерино? Еще не передумал стать королем Италии?
– Это его мечта, ваше святейшество. А ваша поддержка дает ему возможность ее воплотить. И да, он предоставит вам свои войска с собой во главе. В обмен на корону Италии.
Ди Галлина Альба, отбросив один из документов, расхохотался.
– Я его короную! Но пусть не думает, что получит власть над всей Италией. Пусть подбирает то, что восточнее его Тосканы и Сполето. А остальная Италия – моя. Романия и Верона ему никогда не достанутся. А если что и достанется, то малая часть.
– Уго Тосканский догадывается об этом. Но надеется, что новый Папа окажется более… податливым. Ведь все мы смертны, но лишь Святой Престол не передается по наследству и даже просто по выбору того, кто на нем восседает.
– Пока не передается. Ведь разве в Библии упомянуто что-то о выборах Папы или его назначении светскими властителями? Разве Господь наш оставил на это свои указания?
– Такого я не читал.
– Значит, этого и нет, мой верный Джованни. Но об этом можно будет говорить тогда, когда власть Святого Престола, моя власть, достаточно окрепнет. Пока же… Что насчет Венеции?
Перед тем, как ответить на заданный понтификом вопрос, ди Торрино попытался восстановить утраченное было спокойствие. Раньше со стороны Иоанна XV были лишь более или менее явные намеки, теперь же прозвучали слова, которые нельзя было толковать двояко. Нынешний Папа хотел обрушить установленный с самого начала порядок передачи духовной власти. И это было… возможно. И конечно, давало огромные возможности тем, кто окажется ярдом с понтификом. Само собой лишь в том случае, если затея удастся. Впрочем, он сам уже сделал свой выбор. Ну а если постигнет неудача… В мире много мест, где хороший наемник с немалым числом верных ему лично людей и с полным кошельком золота не пропадет. Ему ведь все равно, кому служить, лишь бы не слабакам и неудачникам.
– Ну а Венеция…
– Дож Венеции Трибуно Меммо – бесхребетное ничтожество. Он не будет воевать, даже если притащить его на поле боя за ноги.
– Зато он очень набожен, Джованни.
– Таковы многие из трясущихся слизняков, – пренебрежительно скривился ди Торрино. – Но этот… Помиловал убийц отца своей жены… Любимой жены, что важно. И далее вел себя столь же…. смиренно и миролюбиво, показав, что с ним можно вообще не считаться и делать все, что только позволяют собственные силы и влияние. Венецианская знать этим широко пользуется. Его скоро свергнут.
