Все. Гюрята Молчальник поднялся с камня, на котором сидел, и мягким, стелящимся шагом пошел… куда-то. А спустя несколько секунд я понял, что едва-едва способен отслеживать направление его движения. Глаза словно сами собой смотрели куда угодно, только не в нужном направлении.
Гипноз? Воздействие на разум, чем-то с ним схожее? Не знаю, но однозначно хочу узнать. И еще больше мне хотелось бы этому научиться. Однако явно не здесь и не сейчас. Если вообще мне такое по силам.
А вот и Магнус. Он подошел, лишь когда удостоверился, что Гюряты здесь больше нет. Подойдя же, произнес:
– Ну что, брат, теперь видишь, кто такие жрецы… Настоящие. Не чета мне.
– Впечатлен. Как ощущением силы, так и состоявшимся разговором. И да, он сказал, что Аркона нас поддержит. Словом и советом. Понять бы еще, что это значит.
– Может, и поймем, – вздохнул побратим. – Только сейчас война нас ждет.
– Война ждать не будет… А к разговору о жрецах с Арконы, чувствую, еще вернемся.
Говоря это, я чувствовал, что так оно и есть. Сегодняшняя беседа просто не могла остаться без последствий. Всей своей интуицией, сейчас особенно обострившейся, я осознавал сей факт.
Глава 3
Июль (червен), 990 год, Хелмно
Жизнь никогда не устанет подкидывать нам новые и новые впечатления. В этом я вновь убедился тогда, когда наше войско вышло к крепости Хелмно. Ведь что ни говори, а крепости брать мне так до сих пор и не довелось. Ведь даже при свержении князя Владимира Киев никто не штурмовал. Обошлось переговорами, потому как хотелось обойтись без лишней крови. Зато сейчас ни о каких переговорах и речи не шло.
Почему так? Хотя бы оттого, что за стенами крепости были те, кого даже с очень большой натяжкой нельзя было назвать не то что друзьями, а даже нейтралами. Поляки из числа тех, что прочно и окончательно легли под Рим, да еще активно и с удовольствием подмахивали своим новым хозяевам. Языческая же часть населения, не без нашего активного участия, за последние годы была вытянута в пределы Руси и расселялась на южных и восточных рубежах.
А еще сама крепость. Мощная, с семнадцатью крепостными башнями полукруглых и прямоугольных форм, с установленными там боевыми машинами. Да и крепостная стена тоже не была беззащитной. Большие зубцы, бойницы для стрелков и крепостных стрелометов, дым от костров, на которых подогревались емкости со смолой и маслом. В общем, в Хелмно были готовы дать отпор.
Эх, такие крепкие места лучше всего изгоном брать, но не судьба. Напасть неожиданно можно лишь тогда, когда противник хлопает развесистыми ушами, ничего не подозревая. Не наш случай. Да и конницы у нас почти не было, она большей частью под рукой Карнаухого, который до недавнего времени сидел себе в Искоростене, и ожидая команды. Поэтому, когда наше войско, вобрав в себя отряды пруссов-наемников, разделилось на три неравные части и двинулось к трем целям-крепостям, у тамошних войск было достаточно времени на меры противодействия.
Где-то они, меры, были правильные, а где-то не слишком. В Гданьске и Хелмно все сделали верно, спору нет. То есть, узнав о том, что в их направлении движутся неслабые силы противника, сбивая на своем пути малые отряды и разоряя селения и малые городки, поляки стянули имеющиеся силы, свезли нужные припасы и сели в осаду.
Зато староградский воевода, Збигнев Рутильский, проявил тот самый шляхетский гонор, о котором так много говорили и писали с давних времен и вплоть до моего родного XXI века. Ах сюда приближаются какие-то там варвары из прусских лесов? Плетьми разгоним! Что, с ними еще и часть войска князя Киевского движется? Так я и это превозмогу. Особливо вооружившись благословением христианских священников и ну просто огромным самомнением.
Вооружился, так сказать. И не просто вывел из Старограда большую часть войска, оставив только-только для стояния на стенах, так еще и всех воинов из окрестностей под свою руку принял. А приняв, выкатился навстречу своей судьбе. Судьба же эта приняла облик трех тысяч хирдманов под командованием Свенельда и приданных им четырех с лишним тысяч пруссов. И вот на них он полез со своими неполными пятью тысячами, искренне веря в то, что имеющаяся у него кавалерия – три с половиной тысячи всадников – будет эффективна.
Ага, как только, так и сразу! Ведь если большая часть хирда шла пешим порядком, то это не значит, что дозорные тоже на своих двоих передвигались. Нет уж, они-то как раз были конные. Поэтому Свенельду хватило времени, получив известия о приближающихся поляках, приготовить им горячую встречу. Особенно коннице. Благо отработанные методики уже имелись.
Старый, добрый и очень надежный «чеснок», он всегда способен порадовать пользователя и огорчить тех, кто попробует его «на вкус». Особенно если заставить врага поддаться охотничьему азарту, выставив впереди «прочесноченной» территории отряд «застрельщиков». А на эту роль выбрали пруссов, поскольку поляки по непонятной причине относились к ним с заметным пренебрежением. Не все, но многие их тех, кто командовал. Загадка, да и только. Хотя следовало признать, что против конницы пруссы сражались так себе. На равнинах так себе, потому как в лесах они легко и просто рвали сунувшихся туда поляков в клочья.
Приятно было узнать, что наемники не кочевряжились, когда узнали, что именно им предстоит делать. Поработать приманкой в ловушке? Что ж, наниматель платит деньги, да еще и хорошие. Значит, наниматель в своем праве. Особенно учитывая то, что отступление отряда-приманки тоже продумано.
Хорошо все получилось. Завидев немалый отряд пруссов, занимающий в общем построении место «головного полка», Збигнев решил стоптать его конницей. Благо пруссы слишком уж выдвинулись вперед. Он даже позаботился о своих флангах, укрепив их как конницей, так и пехотой. Да что там, даже дозоры вперед выслал, которые покрутились поблизости от пруссов, вернувшись… некоторым числом. Все же меткость стрелков еще никто не отменял. Но все его предосторожности разбились о ту самую простую военную хитрость.
«Чеснок» был рассеян не в отдалении, а прямо перед головным отрядом. С трех сторон, чтобы исключить и сносящий все удар с флангов. Вот такой нюанс, который обрекал вражескую кавалерию на немалые потери, но одновременно не полностью защищал сам отряд-приманку. Все же часть всадников, да на скорости, непременно должны были проломиться через заросли «чеснока», как бы густо его ни разбрасывали. Передние ряды, в него вляпавшиеся, одним этим фактом будут создавать прорехи.
Так и случилось. Атака поляков в конном строю захлебнулась, но и головной полк сильно помяли. Зато потом… Строй трех тысячных хирдов при поддержке пруссов, которые со строем ладили не особенно, перемолол лишившихся лошадей всадников, а по беглецам залпами отработали арбалетчики, поубавив число поляков. Затем оставалось только добить польскую пехоту, которая просто не могла отступить с достаточной скоростью.
Результат… Пехота поляков полегла почти вся. И конница поубавилась числом где-то на тысячу, может, немногим меньше. Оставшиеся же, немилосердно нахлестывая коней, ушли в направлении Старограда. В общем, пан Збигнев Рутильский получил даже не щелчок по носу, а сокрушительный удар подкованным сапогом по яйцам. Дескать, вроде бы и жив остался, но почему-то голос стал тонкий-тонкий, да и девочки любить перестали. Метафора, конечно, но суть произошедшего неплохо отражающая.
