Результат? Печальный… Бледная тень великого отца, проваливающий почти все, за что ни брался. Ну а уже его сын, он же внук Софьи Палеолог – тот самый Иван Грозный, в веках гнуснопрославленный, абсолютно безумный психопат-садист на московском престоле. Именно он окончательно угробил все завоевания деда и его же достижения во внутренней политике, оставив после себя не царство, но руины. Кровь… Кровь гнилая, изрядно сдобренная вырождением и безумием, биологическое оружие. О котором не могли не знать те, кто протолкнул кандидатуру Софьи Палеолог в жены великому князю.
– Опять… – вырвал меня из раздумий голос побратима, не ко мне обращенный. – Не тормошите его, девицы-красавицы, Мрачный опять ушел внутрь себя, с богами беседовать. Скоро вернется, сказав что-то способное показаться странным, но на деле очень полезным. Не сейчас полезным, так позже.
– Хватит меня нахваливать, я не харалужный клинок и не драгоценный камень с лесной орех…
– Тогда говори, брат, чего там удумал?
– О ромеях думал.
– Сейчас? – откровенно изумилась Елена.
– У них хлопот не оберешься! – поддакнула Софья.
– Именно сейчас и именно по этой причине. Хлопот много, заняты своими делами, на нас еще очень долго клыки скалить не осмелятся. Но что будет потом, когда Владимир со своим дядюшкой войско восстановят и почувствуют себя сильными?
Девушки явно загрустили. Магнус призадумался…. И выдал:
– Война нам сейчас вредна. Из одной в другую… плохо.
– А войны не будет, – сразу поспешил я отмежеваться от подобного замысла. – Ты же знаешь, как я отношусь к войне, где потерь много ожидается, а пользы для Руси почти и нет.
– Тогда как?
– Нам более всего будет угрожать не Византия, а ее правитель, Владимир. А у нашего старого и недоброго знакомца со своими думами не очень хорошо, он заемными пользоваться любит. Дядюшкиными. Не станет Добрыни, опасность приугаснет. Что до того, кто нам поможет… Тут все ведают, кто такой Доброга. Да и его стоны насчет желания вернуться в Киев всем известны, равно как и его же опасения, что скоро он станет не таким нужным. Вот потому, пока он в силе, стоит его использовать к нашей пользе.
– Его руками устранить Добрыню, – хмыкнул жрец Локи. – Почему тогда не самого Владимира? Или не их обоих?
Хороший, вопрос, дельный. И ответ на него должен быть таким же. А еще понятным и принятым Магнусом и жрицами. До чего же приятно, что он сам собой напрашивается.
– Правители… они люди особые. Их можно убивать во время сражения или же захватив при завоевании их земель. Но при помощи подосланных убийц… Тоже можно, но вредно для восприятия тебя другими правителями. И хоть Владимир нам враг давний и злейший, но я предпочту ждать. Вдруг боги порадуют нас той или иной возможностью расквитаться за все, что он хотел с Русью сотворить.
– Добрыня – его родной дядя… – напомнила Софья. – Это же тебя не останавливает.
– Не останавливает и вот почему. Он уже не коронованная особа и не родич по «прямой линии», то есть не отец, не сын и даже не брат. Боковая ветвь, если понимаете, о чем я.
– Понимаем, Мрачный.
– Вот и хорошо, красавица. К тому же Добрыня уже много раз при всех грозился, что рано или поздно, но «все змеиное гнездо в Киеве выжжет дотла, даже детей малых не пощадив». Хоть и во хмелю это орал, но недавно, это и помимо Доброги люди подтвердили. Много на том пиру людей было, в том числе и из иных земель, не ромеев. Потому никто не удивится, если сей крикун помрет смертью быстрой или медленной, но неизменно лютой. Всем напоказ. Мы это даже скрывать не будем, приняв Доброгу в Киеве. Напоказ приняв, хоть и не говоря явно о его причастности, – помедлив, я добавил: – Но он у меня все едино ни на одном важном месте не будет находиться. Пользу приносить станет, но никакой власти! Нет у меня веры к этому человеку, и ни при каких условиях ее не появится.
Вот чего у Магнуса не отнять – так это его деловитость. Выслушал все, в том числе и к Софье обращенное, быстренько уложил в голове, после чего спросил:
– Когда?
– Если ты про болгар – то вот сегодня-завтра грамотку составлю и можно отправлять нашему посланнику. Ну а насчет Добрынюшки… Доброге-то можно сказать в самом скором времени, но чтобы сделал дело лишь после того, как у нас война закончится и мы все в Киев возвратимся.
– Когда возвратимся, тогда и Доброге приказывать, – поправил меня побратим. – Сам же говорил, что он себе на уме. Не нужно давать ему свободу действий по времени.
– А пожалуй.
Ну что? Похоже, что в ближайший год при удачном раскладе и толике удачи одним серьезным врагом у Руси станет меньше. Это я про Добрыню, если что. А у Владимира резко поубавится возможностей в будущем нам напакостить. Лишившись такого мощного и абсолютно верного советника, он станет уже не столь опасен. Еще больше злобен – это да. Размах же в интригах исчезнет. Злобу же свою пускай на ромеях срывает, их не жалко.
Я же хочу домой… Да только пока не получается. А хочется!
Интерлюдия
Сентябрь (руен), 990 год, венедские земли, Серпск
Герцог Саксонский смотрел на город, не слезая с коня, зная, что скоро придется оторваться от этого мрачного и величественного зрелища, вернувшись к делам. Город догорал. В нем горело чуть ли не все, что способно было гореть. И далеко не все пожары были делом рук имперского войска, которое все же разгрызло крепкий орешек. Серпск сопротивлялся долго и ожесточенно, его защитники понимали, что пограничная крепость – заслон на пути в глубь венедских земель. Пока город не пал – вражеское войско не сможет вольготно себя чувствовать, спокойно переправлять подкрепления через Эльбу… Да и ответных ударов можно будет не бояться, ведь внутри крепостных стен Серпска всегда было немало венедов. Не абы каких, а закаленных многолетними войнами с империей.
И все же Бернгард, герцог Саксонский, был не вполне удовлетворен событиями минувших двух дней. С одной стороны, наконец-то пала первая из по-настоящему важных для венедов крепостей. Теперь высвободившиеся силы можно бросить к Бранибору, падение которого ударит не только по войску венедов, но и по их духу. Бранибор для них не только город, но и символ.
Зато, с другой стороны, все было куда сложнее. Хорошо защищенные города венедов приковывали к себе войско империи. Пусть на него, Бернгарда, императрица-мать возложила лишь задачу отвлечь часть венедских сил, но ему-то хотелось большего. Громких побед, богатой добычи, возможности получить для своей Саксонии хотя бы часть земель бывших марок Северной и Биллунгов. А вместо побед – топтание войска под стенами крепостей, ожесточенное сопротивление венедов, большие потери… И почти никакой добычи.
Богом проклятый Серпск! Там войску достались скудная добыча и множество неприятностей. Поняв, что враги уже на улицах города, что они проиграли, эти идолопоклонники даже не думали сдаваться. Они предпочитали поджигать собственные дома и с безумными улыбками на лицах бросаться в свой последний безнадежный бой. Убеленные сединами старики, совсем еще юнцы, даже немногочисленные женщины… Немногочисленные, потому что большая часть ушла куда-то в глухие леса, захватив с собой детей. А искать их в лесах… Бернгард был наслышан о том, что такое поиск венедов в лесах. Занятие очень опасное и не обещающее успеха. Зато получить прилетевшую из зарослей стрелу, провалиться в волчью яму или ощутить, как на ноге смыкаются стальные зубы капкана – это завсегда. Лишь ближе к зиме, когда опадала листва, становилось легче. В заснеженных лесах и прятаться сложнее, и устраивать засады тоже. Сложнее, но не невозможно.
