Так и получилось. Один из видов доспеха, используемых охраной герцога, пришелся ей впору. Не по размеру, ибо это отдельный разговор, а по ощущениям. В нем она могла чувствовать себя естественно, не выделяясь среди прочих воинов. Как раз то, что ей и требовалось. Ну а малый рост и хрупкое телосложение… Что ж, воины бывают разные, а их умение сражаться от роста и веса не так чтобы очень сильно зависит. Просто манера боя будет разниться, да используемые броня и оружие.
Неудивительно, что для себя Градимира выбрала то, что больше всего подходило – меч с защищающей руку гардой и узким клинком, да длинный кинжал. Такое вооружение не вызовет никаких недоумений, да и чувствует она себя с ним наиболее свободно.
Небольшая помощь со стороны охранника по имени Гвидо понадобилась лишь для того, чтобы справиться с неудобными ремнями, которыми стягивались на теле доспехи. Хотя ремни были скорее непривычными, чем неудобными. Все же оружие и броня на Руси и в Священной Римской империи заметно отличались друг от друга.
Оставшееся до прибытия папского легата время Градимира училась чувствовать себя в этой броне и с этим оружие как можно боле непринужденно: ходила по комнатам, приседала, пробовала резко поворачиваться. Да и быстро вынимать меч с кинжалом из ножен тоже надо было приноровиться. Чужое оружие… и этим все сказано. А ей надо было его почувствовать.
Ее действия никак не могли остаться незамеченными для опытного воина, каковым, несомненно, был Гвидо. А увидев такое, он довольно быстро понял, в чем же тут дело. Даже дал несколько советов, как именно побыстрее освоиться. Тех, которые может понять только тот человек, который долгое время имел дело с оружием и убийством себе подобных. Градимира… имела, причем как с тем, так и с другим.
И вот настало то время, когда папский легат должен был появиться у герцога Баварского для настоящего, истинного разговора, а вовсе не для произнесения словесной шелухи о примирении с императором. Никого постороннего, только сам герцог, его сын, папский легат и герцогские охранники. Среди последних, правда, было и еще одно заинтересованное лицо, представляющее интересы Хальфдана Мрачного. Но для легата ее тут как бы и не существовало.
Не столь уж и большая комната, где Генрих Строптивый решил принять легата, являлась для этого вполне подходящей. Вход главный и запасной. Не первый этаж, узкие окна, больше похожие на бойницы – каковыми при необходимости и становились – почти полное отсутствие обстановки. Лишь заменяющее трон кресло для герцога Баварского, стол и несколько стульев с высокой спинкой. И большое количество факелов, освещающих почти всю комнату. Почти, потому как факелы были установлены таким образом, чтобы две стенные ниши оставались как бы в тени. В одной из них и находилась Градимира. В другой – замер готовый к резкому броску воин, вооруженный, помимо двух коротких мечей, еще и перевязью с десятком тяжелых метательных ножей. Учитывая, что папский легат должен был появиться хоть и вооруженным, но без доспеха, одного метко брошенного ножа должно было хватить, случись со стороны посланника хотя бы проблеск угрозы.
Особых церемоний на сей раз не было. Лишь самое необходимое, вроде очередного пожелания герцогу Баварскому долгих лет жизни и крепкого здоровья. И после этого папский легат Ласло Фидеш перешел к делу.
– Папа Иоанн Пятнадцатый послал меня к вам, ваше высочество, чтобы предложить вам кое-что несомненно ценное. Особенно теперь, когда Бавария начала войну за возвращение издавна принадлежащих герцогству земель.
– Святой Престол решил признать правоту моих притязаний на Восточную марку и всю Карантанию? – недоверчиво хмыкнул Строптивый. – С трудом верится…
– За все приходится платить, – невозмутимо пожал плечами легат, выражение лица которого оставалось столь же неизменным, словно каменным. – И о признании я говорить не наделен полномочиями. Скажу лишь, что в будущем оно возможно. Сейчас же его святейшество предлагает вам свой нейтралитет. Вместе с нейтралитетом всего Патримониума святого Петра, Тосканы и Сполето, а также республики Венеция. Если мы придем к соглашению, то ни единого воина с этих земель империя не получит.
Хищное выражение, возникшее на лице не посчитавшего нежным скрывать свои чувства герцога… Радостное изумление на лице его наследника. И ураган чувств и мыслей, накрывший Градимиру. Жрица Лады в это мгновение искренне порадовалась, что ее никто не видит, да и вообще лицо закрыто личиной шлема. Эти сведения стоили многого. Святой Престол, начавший проводить самостоятельную, отличную от империи линию. Последний раз нечто подобное было, как ей рассказывали во время обучения, довольно давно, при Папе Иоанне XII. И кончилось это для него печально.
– Нейтралитет – это щедрое предложение, – кивнул Генрих Строптивый, взирая на легата уже не с легким интересом, а с благожелательным любопытством. – Но что желает получить от нас взамен понтифик, да продлит Господь его года? Или он преподносит нам это в виде щедрого дара?
– Нет. У его святейшества имеются собственные интересы. Они не причинят вам особенного беспокойства, ваше высочество.
– Говори, легат.
– Святой Престол желает видеть Ломбардию свободной от войск Баварии….
– Ломбардия не будет интересовать Баварию. Но это далеко не все, не так ли?
Ласло Фидеш лишь коротко кивнул, тем самым отвечая на сам вопрос. Затем продолжил излагать список того, чем Баварии нужно было расплатиться за нейтралитет.
– Маркграфство Верона слишком велико и неоднородно, чтобы его можно было счесть маркой по сути, а не по именованию. Это во многом италийские земли. Ваша светлость же правит большей частью германцами.
– Святому Престолу понадобилась Верона? Не выйдет…
– Не вся Верона и даже не половина, – поспешил откреститься от подобного легат. – И не только Святому Престолу. Венеция очень хочет получить земли вплоть до Аквилеи и сам этот город. Святой Престол хочет немногого – Верону и полосу земель вдоль маркграфства Тоскана до Ломбардии. На остальное мы даже не мыслим покуситься.
– Пусть понтифик предложит больше, чем просто нейтралитет… Тогда я подумаю.
Строптивый торговался, как в таких случаях и положено. Никто с самого начала не предлагает все, что готов дать или же отдать. Вот и легат обозначил наиболее желаемый Папой исход переговоров. Герцог Баварский же ожидаемо потребовал поубавить аппетиты или дать ему больше.
Ласло Фидеш, внешне продолжая изображать из себя каменное изваяние, бросил на «весы» добавочный груз:
– Признание Баварии не герцогством, а королевством. Коронация в Риме, в соборе святого Петра, личное благословение понтифика. Оборонительный союз с Патримониумом святого Петра. Не сейчас, когда будет ясно, что Бавария устоит.
– А с Уго Тосканским и Венецией?
– Это… возможно.
Строптивый, не вставая с «трона», подозвал сына поближе к себе. Они недолгое время о чем-то шептались, после чего герцог, ставший еще более довольным, кивнул и обратился к легату:
