Но и в буржуазной традиции, традиции горожанина, как теперь принято говорить, владельца малого и среднего бизнеса, сын – предпочтительнее.
Ему можно будет передать дело. Он продолжит начатое отцом, а если повезет и у сына тоже родится сын, то (в этом месте у мечтающего о сыне родителя в голове начинает играть романтическая и возвышенная музыка!) это будет уже семейная династия! Когда читаешь у Василия Аксенова: «Не бойтесь, ничего страшного, просто у меня сын родился, Борис Четвертый Градов, русский врач», – невольно чувствуешь восторг и умиление.
Тут уже практически два шага до ощущения себя монархом, передающим сыну престол. Почему я говорю об этом так подробно? Потому что важно понимать, что вот, положим, мы еще только планируем ребенка, еще только думаем, что он родится, только переживаем тот восхитительный момент, когда акушерка говорит: «Смотрите, кто это?», а сознание уже наполнено призраками наших историй, семейных мифов, культурных традиций, которые неизбежно будут влиять на нас и нашего ребенка, как только мы ответим: «Ма-а-альчик!»
А кроме культурных и наследственных предпочтений есть еще какие-то личные истории, какие-то семейные сказания, то ли о Стрельце – удалом молодце, то ли о дяде Мише, алкоголике. Они тоже вмиг разворачиваются, как фантастический фильм, над детской кроваткой.
«Он улыбается, как мой дед!»
«Он похож на свекровь!»
«Ты посмотри, он бьет ногой в стену так же, как его идиот-папаша!»
«Он точно как моя сестрица, чуть что, сразу плакать!»
Из всех этих фраз уже выстраивается целая биография, причем к реальному ребенку, тому, который «как кто-то», эта биография не имеет ни малейшего отношения!
По большому счету, с наличием ожиданий и планов ничего сделать нельзя – это часть нашей человеческой природы. Но самое большее и самое меньшее – единственное! – что мы можем сделать, это попробовать их осознавать, хотя бы для самих себя.
Отмечать, что мой ребенок, мой сын – сам свой собственный мальчик, как дядя Федор из известного мультика. Пусть он улыбается, как троюродная тетушка жены, а глаза у него, как у четвероюродного дедушки, – это не значит, что он унаследовал или не унаследовал их черты. Это значит, что почему-то сейчас он нам их напоминает. Хорошо бы понимать, почему: именно сейчас, именно их. Хорошо бы понимать, зачем вот я сейчас думаю о своем сыне как о похожем на тетушку? Потому что это история про меня и про тетушку, но точно не про него. Ребенок тут лишь повод, лишь неясный отблеск, который кажется нам то водяным, то пучком травы, то огромной рыбой.
Гены и чебурашки. Наследственность, среда, темперамент
А как же гены? – возразят тут мне. Немножко о «генах и чебурашках», как говорит Людмила Петрановская. Видите ли, дело в чем: хотя Мендель и вывел законы наследуемости доминантных и рецессивных признаков, скрещивая сорта гороха, и они действительно существуют, их действительно изучают в школе, все-таки человек – не горох. Его внешние признаки несколько сложнее, чем у желтого и зеленого гороха. Конечно, современная генетика прекрасно предсказывает вероятность появления тех или иных внешних признаков у конкретной пары.
Но, во-первых, это все-таки вероятность. То есть, к примеру, если у вас карие глаза и у жены карие глаза, и у всех-всех мужчин и женщин в обеих семьях – карие глаза, вероятность рождения голубоглазого ребенка у вашей пары очень мала. Хотя она есть.
Во-вторых, мы говорим все-таки о внешних, телесных признаках – о росте, весе, цвете кожи и глаз. Никак не о характере и даже не о темпераменте. Потому что на то, какой именно темперамент будет у родившегося ребенка, влияет множество факторов, помимо простой генетики. Важно, как протекали беременность и роды, как к этим событиям готовились родители, что окружало ребенка в первые часы жизни…
Хочу специально отметить, что под темпераментом специалисты сейчас понимают не предложенную Аристотелем концепцию деления на четыре типа, в зависимости от преобладания какой-то жидкости в организме: холерик, сангвиник, меланхолик, флегматик. Давно уже выяснили, что ни большого количества слизи, как у флегматика, ни большого количества черной желчи, как у меланхолика, в организме не циркулирует. Конечно, в быту мы часто говорим: «он сангвиник!» или «он флегматик!», но имеем в виду, скорее, веселый, жизнерадостный нрав или склад медлительный и обстоятельный. В научной психологии давно уже принято говорить о темпераменте как о врожденном наборе психических реакций.
Вот основной и общепринятый перечень характеристик, по которым психологи оценивают темперамент ребенка: активность; пороги реакции на внешние стимулы; ритмичность (стремление подчиняться ритму, структуре); стремление приближаться или избегать нового; настроение (в целом чаще хорошее или в целом чаще плохое); интенсивность сигналов (громко или тихо сообщает о своих потребностях); настойчивость; адаптивность (способность быстро приспосабливаться к новому); отвлекаемость. Понятно, что у каждого ребенка будет свой собственный, индивидуальный рисунок темперамента.
Однако, для простоты понимания, всех детей делят на детей с легким темпераментом – их примерно 40 % среди всех детей, трудным темпераментом – 10 %, «медленно разогревающихся» – примерно 15 %, и всех остальных, у которых нет ярко выраженных темпераментных черт, – их где-то 35 %.
Так вот, еще в 1956 году американские исследователи Александр Томас и Стелла Чесс решили выяснить, какой вклад вносит в формирование характера ребенка наследственность (те самые «гены с чебурашками»), а какой – среда воспитания, в частности воспитательный стиль матери.
Исследование проводилось среди одних и тех же пар – мама – ребенок – и длилось несколько лет. Томас и Чесс выяснили, что стиль материнского воспитания гораздо сильнее влияет на формирование личности ребенка, чем такая врожденная характеристика, как темперамент. Дети с легким темпераментом, растить которых одно удовольствие и природа которых не располагает ни к психопатологии, ни к трудностям в развитии, у матерей с «холодным» воспитательным подходом и в конфликтных семьях в школьном возрасте все-таки становились трудными детьми, а иногда – клиентами психотерапевтов и психиатров! А дети с трудным темпераментом в мягком семейном климате, при наличии поддерживающей матери и при добром, внимательном отношении «выправлялись» и компенсировали издержки своего темперамента. С тех пор этот эксперимент и его результаты стали классическими и разрешили для специалистов давний спор: «наследственность или среда?»
Хочется еще добавить, что если бы с генами все было так однозначно, то у хороших людей никогда не появлялись бы «неудачные» дети – преступники, наркоманы, мерзавцы. А в плохих семьях не рождались бы милые, хорошие дети. Вспомним прекрасно описанный Антоном Семеновичем Макаренко опыт перевоспитания малолетних преступников в его детских колониях! Это не сказка, это реальный пример.
Так что нечего пенять на генетику, она в любом случае у ребенка такая, какая есть, изменить ее не в наших силах.
