Говоря прямо, военный переворот восемьдесят четвертого, когда высшее военное руководство страной заставило политбюро отказаться от практики эпохи пышных похорон, сыграл в этих изменениях решающую роль, но вечных генералов не бывает! Устинову в следующем году исполнится восемьдесят. Сталинский нарком начал потихоньку сдавать. А круг посвященных узок, очень узок! Даже среди членов Высшего Военного Совета МО таких людей всего пять человек. Из них нет ни одного общевойсковика: один маршал Советского Союза, один главный маршал авиации, есть маршал авиации, генерал армии, но он из КГБ, и генерал-майор – это Сергей. Даже заместители министра в эту обойму не попали. На совсем молодого генерала смотрят искоса и подозревают его во всех смертных грехах. Еще один посвященный – генерал-лейтенант Андреев-старший – вышел в отставку по состоянию здоровья, инфаркт он все-таки заработал. После учений в Сирии на очередном Высшем Совете после заседания министр приказал Сергею остаться и пройти к нему в кабинет. Маршал был не один, в кабинете присутствовал незнакомый генерал-полковник.
– Знакомьтесь, начальник 12-го ГУМО генерал Герасимов. Это генерал Андреев, назначен от Совбеза СССР сопредседателем совместной комиссии по наблюдению за исполнением договора СВН-1, который намечается к подписанию в середине следующего года. У вас три месяца на ознакомление с этими вопросами. Дополнительно пройдете обучение в ГРУ ГШ и других ведомствах по американской проблематике.
Генералы обменялись рукопожатием. Герасимов передал министру тоненькую папочку, добавив, что это то, что просил Дмитрий Федорович. Недолго постояли, пока он знакомился с содержимым. Затем Сергея попросили расписаться в нескольких местах. Предстояло посетить «места не столь отдаленные», где хранится и окончательно собирается ядерное оружие. Генсек говорил ему об этом, но напоминаний с его стороны не было. Дмитрий Федорович рукой показал генерал-полковнику выйти.
– Мне доложили о результатах учений ВВС Сирии, – по его лицу было непонятно, доволен маршал или нет. Он несколько раз поправил неизменные очки на носу, и затем лишь продолжил: – Часть товарищей откровенно недовольны тем, что их не поставили в известность, что в результате малейшего срыва мы бы имели огромные проблемы на Ближнем Востоке. Видимо, они не понимают, что только решительные действия могут поставить в тупик противника. Тем не менее как члена Военного Совета предупреждаю вас, что вы как никто другой обязаны о своих действиях докладывать мне лично.
– Товарищ маршал, у меня нет прямой связи с вами. В моем справочнике вашего позывного нет. Самое высшее лицо по справочнику МО – главный маршал Кутахов. Ему я доложил.
– У вас есть мой позывной по Совбезу.
– Есть!
– Ладно, не переживайте! И победителей не судят. Очень неплохо сработали!
Буквально через месяц пришел приказ о присвоении звания генерал-лейтенанта авиации. Сообщение об этом Сергей получил находясь глубоко под землей, в Балаклаве.
Его готовили к командировке в США. Договор об ограничении стратегических наступательных вооружений предусматривал обоюдный контроль персональными и техническими средствами процесса уничтожения ракет и «лишних» боеголовок. Естественно, что каждая из сторон стремилась пустить под нож только те вооружения, которые морально и физически устарели. «Чернобыль» не состоялся, поэтому никто не бегал с дозиметрами по рынкам и не устраивал антиядерную истерию. Каждая из сторон отчетливо понимала сдерживающий фактор такого оружия. Пробежавшись по самому краешку в восемьдесят третьем, и мы, и американцы понимали, что момент упущен, накоплен огромный ядерный потенциал, и какой-нибудь технический сбой может превратить мир в ядерную помойку. Поэтому на переговорах в основном шла речь о способах уничтожения арсеналов и комиссиях по контролю за исполнением. Естественно, отрабатывался и вопрос чисто экономический: требовалось сделать это быстро и с минимальными затратами. Нам на руку играло то обстоятельство, что космическая программа США простаивала. Для «Атласов» не было надежного двигателя, а твердотопливный ускоритель, применяемый на всех американских ракетах среднего и тяжелого класса, был причиной гибели «Челенджера». У нас же трижды стартовала «Энергия» и начались летные испытания «Вулкана», сверхтяжелого варианта «Энергии» с увеличенным на пятнадцать метров центральным топливным баком. На орбите крутится монстр «Скиф-Мир-Квант-Природа-Кристалл-Квант-2». Причем «Кристалл» – это завод по производству сверхчистых монокристаллов германия и кварца. К станции пристыкованы БОР-5, ПОР-5, «Прогресс» и «Союз». «Природа» позволяет сканировать поверхность Земли с разрешением 0,15 метра в нескольких диапазонах, в том числе на частоте пять и двадцать один сантиметр. Со станции осуществляется контроль за всей орбитальной группировкой СССР. «БОР» и «ПОР» – это не только перехватчики, это рабочие лошадки станции. Они могут захватывать спутники на орбите, доставлять их для ремонта на станцию и возвращать на место. Для повышения их возможностей туда же на орбиту доставлены малые разгонные блоки «Вихрь». Планируется доставка блоков «Шторм» и «Смерч». После этого станция примет свой окончательный состав. «Вихрь» позволяет поднять орбиту даже тяжелому модулю типа «Протон» или «Зонд». С их помощью была отправлена к Венере автоматическая станция «Вега-3». Советский Союз активно использовал космическое пространство, в том числе и для того, чтобы разрушить планы американцев по созданию СОИ. В отличие от них, мы сумели развернуть на орбите такую группировку.
Американцы же пока, кроме двух гигантских спутников-шпионов КН-11-6 и КН-11-8 – «семерка» упала вместе с Титаном34D в океан из-за того же ускорителя, – на орбите ничего нет, кроме мелочевки. Знаем, что у них готовы еще шесть спутников, в том числе радиолокационный «Ларосс», и три таких же «Кеннона», как летают. Но программы закрыты из-за серии катастроф, все из-за ускорителей. Так что в техническом отношении мы немного лучше подготовлены к проведению контроля, чем американцы.
Впрочем, первая командировка последовала не в США, а в Бельгию, в Брюссель. Целью командировки был контроль за снятием с боевого дежурства с последующим вывозом ракет «Першинг-2» и пусковых установок к ним. Кроме того, данная процедура охватывала ракеты и пусковые установки BGM-109G «Томахаук», или «Томагавк» наземного базирования. В ответ Советский Союз снимал с вооружения и отводил за Урал три комплекса ОТР: мобильные комплексы РСД-10 «Пионер», Р-12 и Р-14, и два комплекса шахтного базирования Р-12У и Р-14У. Последний из них был смешанного базирования. Реализация нового договора шла пакетом, его предложили Америке в уже далеком 1982 году. В пакет входил отказ от размещения ракет средней и малой дальности в Европе и отказ от программы СОИ. Старые комплексы Р-12 и Р-14 подлежали утилизации. В ответ на отказ от размещения наземных «Томагавков» мы отводили за Урал ракетные комплексы «Темп-С» и «Рельеф». «Рельеф» был снабжен четырьмя крылатыми ракетами КС-122 «Гранат» с дальностью стрельбы 2500 километров.
Предложение о «двух нулях», то есть полной ликвидации ракет двух классов в обеих странах, американцы не поддержали. Выводу с территории ЕТВД подлежало более шестисот носителей с каждой стороны. СССР выводил более тысячи боеголовок, а американцы не имели ракет с разделяющимися б/ч в этих классах. Договор был масштабный, и больше всего от него выигрывали европейские страны. Для главных противников это был промежуточный договор, определялась договороспособность сторон.
