На следующее утро Якименко попросил боевого товарища только об одном – в кратчайшие сроки подготовить нового спеца. Вечером того же дня перед начальником стояли Антонов и молодой сотрудник одного из отделов, курировавший тракторный завод города, точнее сказать, его филиал. Якименко, окинув взглядом плюгавенького опера, терпеливо ждал разъяснений палача. Тот не заставил себя долго ждать:
– Я с ним всё обсудил. Он лучшая кандидатура. Гарантирую, – Антонов задержался на секунду у двери и добавил, – если вас устроит, завтра начнем инструктаж.
Дверь закрылась, и Якименко еще раз придирчиво глянул на мелкого чекиста. Опер стоял, потупив взгляд, полный нерешительности. «Совсем спился старик», – подумал начальник об ушедшем. Вслух, однако, он спросил:
– Справишься? Дело-то непростое.
– Я член партии, значит, справлюсь, – неожиданно твердо прозвучало в ответ.
– Ладно, догоняй Антонова, и чтобы инструктаж начали сегодня, а не завтра.
Опер козырнул и четко выполнил строевой поворот «кругом».
– Да, и пусть Антонов ко мне сейчас зайдет, – начальник достал из кармана пачку «Беломорканала», в народе именуемую «БК».
Новоиспеченный исполнитель, повернул голову назад, как сова, и ответил: «Есть!»
Якименко оторопел – «Просто филин какой-то», не подозревая, что повторил про себя обидную кличку, прилипшую к чекисту еще в детстве за умение вращать головой и производную от его полного имени…
– Ты что, совсем на хрен мозги пропил!! – минут десять спустя начальник гневно давил на Антонова. – Или решил уйти на покой по-быстрому и подсунуть мне какое-то говно!! Да я тебя сам исполню, вот этой рукой!!
– Иваныч, постой, не горячись, – иногда старый коллега переходил на «ты». – Я за последние годы таким психологом стал – не хуже профессора. Я его давно приметил. И давно прокачал. Как чувствовал, что надо смену готовить, – улыбнулся Антонов, – Били его в детстве. Вон ухо-то раком и стоит с тех пор. Поэтому мести и злобы в нем хоть отбавляй. А это мотив ого-го. Вспомни меня.
– Да оно… стрелять-то хоть умеет?
– Стрелять научить каждого дурака можно, – Антонов хитро прищурился. – Этот взглядом убьёт…
Да, прав оказался старик. За полгода с Филином произошла разительная метаморфоза. Из нерешительного оперка он превратился в человека, который постоянно пугал Якименко. Хоть наган Филина всегда находился в кобуре, но начальнику казалось, что тот не выпускает его из руки, даже заходя к нему в кабинет. К тому же у сотрудника для особых поручений появилась скверная привычка – разговаривая, смотреть собеседнику в центр лба. И замечания не сделаешь, и выносить всё это невозможно. Что ни говори, для паники были причины: уже полгода шли чистки в рядах НКВД, и попасть в эту мясорубку можно было запросто. Попасть так, что никто и помочь не сможет. Вот тогда и придет такой спецпорученец и «исполнит» тебя прямо на рабочем месте. Якименко нервно передернул плечами, вспомнив улыбочку и взгляд. Нет, он не угрожал этот взгляд, да и начальника никто не снимал с должности, но руки сами потянулись к «Особой»…
Март 1984, г. Лисецк
Алёнка проснулась легко как никогда, еще до противной трели будильника. Так можно проснуться только когда тебе еще девятнадцать с половиной лет. Возраст, когда глаза быстро открываются, правда, тело предательски сопротивляется экзекуции раннего подъема. Нырнула в ванную комнату, скинула пижаму, включила едва теплый душ на полную мощность – отец всегда требовал от дочери физической зарядки и водных бодрящих процедур, и критическим взглядом осмотрела своё отражение в зеркале. Карие, чуть раскосые глаза зеркального двойника смотрели немного снисходительно. Черные как смоль волосы даже после сна, чуть тронь рукой, красиво ниспадали на остренькие плечи. Талия была там, где и должна была быть. В верхней части живота по капризу природы тонкой полоской навсегда расположился млечный путь мелких родинок. Проблем было две. От матери достался нос картошкой – причина нередких девичьих слез, да и грудь упорно не желала расти, ну никак. Успокоение пришло чуть позже, когда Алёна изучила от корки до корки журналы «Советский экран» за последние пять лет и поняла одну простую истину. Главное в системе покорения и обольщения – это нежная женская улыбка плюс небольшие хитрости, усиливающие силу и мощь той самой улыбки, и умение безропотно покоряться судьбе, злому року и сильной воле победителя.
Алёнка подняла правую руку вверх и прихватила ею волосы – интересно, а если бы она была блондинкой? Это движение родило два негатива. Первый – и без того маленькая грудь неожиданно исчезла, и второй – опять пробились недавно сбритые волосы подмышкой. С последней проблемой нет вопросов. Лезвие «Нева» заправляем в отцовский станок, пять-шесть движений – и вуаля, снова гладкая, нежная кожа, правда, с небольшими пупырышками. Первая проблема огорчила глубже и больнее. Ведущие актрисы и кинодивы как-то выглядели по-солиднее, что ли, грудь явно у них присутствовала и причем во всех позах, даже с поднятыми вверх руками. Ну, ничего, может действительно надо родить, как объясняла мама, успокаивая дочь. После родов, именно после них и никак иначе, женщина превращается в женщину, и всё становится на свои места: уверенный взгляд и, конечно же, округлившаяся грудь. Но и это даже не самое главное. Главное – благополучная семья, непьющий, не гуляющий муж-трудоголик, двое детей, как минимум, ну и конечно положение в обществе, опять же благодаря исключительной и ведущей роли женщины, которая мотивирует непьющего мужа-трудоголика работать не только на благо отчизны, но и во благо детей и хранительницы очага.
Девушка устала от этих наставнических бесед, хотя глубоко в душе понимала, что с семьей ей конечно же повезло. Всё было на уровне. Мать, Зинаида Степановна, работала до недавнего времени преподавателем в педагогическом институте, старший брат Валера в этом году окончил журфак, а отец… Отцом гордилась дружно вся семья. Потомственный чекист Нелюбин Кирилл Филимонович прослужил от лейтенанта до подполковника без проблем, легко, как книгу прочитал. Пользовался уважением коллег по работе и заслуженным авторитетом у соседей и вечно-живущих и вечно-сидящих бабушек на скамейке у подъезда. В нечастые праздники к ним в гости приходили его сослуживцы, говорили веселые и остроумные тосты, хвалили хозяйку за чудесный стол, отмечали Ленкину красоту и всегда поднимали рюмку за отцовскую честность, принципиальность, верность идеалам партии и народа.
Отец, невысокий спокойный брюнет, выглядевший значительно моложе своих сорока восьми лет, благодаря ежедневным пробежкам в любую погоду, когда произносили слова в его честь, стоял, едва улыбаясь и чуть наклонив голову в сторону выступающего, демонстрируя всем идеальный пробор аккуратной прически без единого намека на седые волосы. Загляденье, да и только. В такие моменты Алёнка особенно гордилась своим отцом – умным, всегда понимающим, заботливым, идеальным с большой буквы. И, безусловно, красивым. Повзрослев, она стала замечать изучающие взгляды подруг, их бесконечную стрельбу глазами. Когда отец был рядом, слышала их шепоток и ревниво в такие минуты смотрела на него. Но понимала, что все её опасения по-детски глупы и напрасны. Отец, как истинный джентльмен, лишь только любезно здоровался, вежливо улыбался и безразлично отворачивался в сторону при первой возможности. Именно в такие минуты дочь понимала, что помимо верности службе отец навсегда верен ей. Это её заставляло гордо поднять голову, распрямить плечи, взяв отца под руку и повернувшись спиной к завистливым взглядам, «завидуйте, подружки», не спеша удаляться прочь…
