— Остров, — объяснил Лерка на «общем». — Волшебник Зирт. Он знает, что такое Кристалл, понимаешь?
— Мы все равно тебя схватим, — сказала в ответ Ика, и он ее прекрасно понял.
— Зачем?
В ответной речи что-то говорилось про Великий Лес и про то, что посторонним в нем делать нечего.
— А если надо?
— Лес — для эльфов.
— А озеро? А остров? А друзья у вас есть?
Последовала еще одна речь, о том, что эльфы… Что именно эльфы, Лерка не понял.
— Как далеко до острова? — поинтересовался он. — До темноты успеем?
— Не понимают.
— Остров. — Сказал Лерка. — Ночь. Кто первый?
— Ночь. Или Остров.
Вот так… Остров был виден на горизонте, но при том ветре, что сейчас дул, она, наверное, была права. Может, оно и к лучшему… Труднее будет засечь — если, конечно, они не видят в темноте.
— Почему у тебя черный меч? — спросила вдруг Ика.
— Подобрал…
— Если ты прольешь кровь…
— Ага. Уже пролил. — Лерка удовлетворенно кивнул, радуясь своей предусмотрительности. Не привязал бы эльфийку к мачте — быть бы ей за бортом.
— Ты — злой!
Вот так, не вопрос, а утвержденье. Интересно, почему это он злой?
— Кто хотел прогнать меня из леса? — спросил он. — Эльфы. Кто в меня из лука целился? — Эльфы. Кто меня купаться заставил? Опять эльфы. А кто злой?
— Лерка.
Логика — железная.
— Ты — злой!
— Да. Очень.
Странное дело, узнав, что он злой, девушка успокоилась. Даже вроде обрадовалась. Ну ясное дело — не надо голову ломать. А мы тебя опять смутим… Лерка запел еще один эльфийский гимн, довольно дурацкий и немузыкальный, по крайней мере он, Лерка, так и не смог понять, как его надо петь. Пел, якобы для своего удовольствия, и на девушку не смотрел.
— Ты — злой! — с упреком сказали ему.
— Я — добрый. Я — хороший. Я…
Отвернулась. Поняла, что над ней издеваются.
Глава 27
Остров был — просто кусок поросшей еловым лесом — нормальным лесом, не гигантским — скалы, и не было никаких сомнений, где прятался бессмертный маг. На самой вершине, конечно, чтобы ему, Лерке, было дальше добираться. В маяке.
Маяк, похоже, стоял тут еще до «сотворения мира», о нем упоминали в «Истории Новой Америки» как о чем-то очень важном, оставшемся от тех времен, когда тут еще играли в игры богатые бездельники, оставшемся, но переставшем делать то, что от него требовалось. Теперь же это была просто очень старая бурая башня.
Лерка привязал лодку к одной из стоящих у берега елочек и призадумался. Как его встретит маг, да еще и «проклятый» — неизвестно, поэтому эльфийку надо бы развязать. Но если она убежит — как ее тут потом прикажете ловить? А не поймаешь — она угонит лодку. А потратишь время на погоню — глядишь, ее друзья найдут другую лодку и приплывут сюда сами. Ладно, будь что будет!
— Хочешь узнать, добрый я или злой? — спросил Лерка. Любопытной Варваре…
— Да.
— Пошли. — Он освободил девушку от веревок и указал ей на маяк.
Пошла. Лерка шел так, чтобы не выпускать свою спутницу из виду, мало ли, какие идеи могут ей внушить разбросанные под ногами булыжники…
Через четверть часа они вышли на лестницу. Это была узкая дорога со ступеньками, выбитыми в цельном камне, и она шла вверх, огибая скалу по спирали. По крайней мере, три витка. Час пути.
— Пошли, — Лерка сделал приглашающий жест, и они зашагали вверх и вправо, поднимаясь к маяку. Все это время меч тонко вибрировал в леркиной руке, словно предупреждая. За нами следят. Нас ждут. Берегись.
— Я берегусь, — сказал Лерка по-русски. — Спасибо. — Ика удивленно на него посмотрела, но промолчала.
Озеро и остров с высоты были прямо-таки сказочно красивы. Они были — как картинка, и конечно эльфийка не удержалась.
— Лес, — сказала она. — Для эльфов.
— Пошли… Нацистка…
Они подошли к воротам маяка, в которых красовалась аккуратная овальная дыра. Очень свежая, от нее даже пахло дымом. Лерка посмотрел на эльфийку, затем указал ей, мол, держись сзади. Судя по тому, что девушка не спорила и не бросала на него возмущенных взглядов, прожечь дыру в воротах такой толщины не было чем-то обычным и среди эльфийского народа.
В башне пахло дымом и сыростью, и царил полумрак. По каменной лестнице они поднялись на второй этаж, при этом меч передал своему хозяину очень забавную картинку. Там, за дубовой дверью с аккуратно выжженным замком его ждет не враг, нет — хищник. Меч азартно подрагивал, предвкушая битву. Да что там такое? Волк в эту дверь не пройдет, это точно. По крайней мере из числа здешних переростков…
Лерка почти было собрался войти, как вдруг Ика поймала его за рукав и что-то испуганно сказала.
— Повтори, — потребовал Лерка. В ответ девушка повела носом, как бы принюхиваясь, затем выразительно посмотрела на Лерку. — Роза, — сказала она. — Смерть.
Лерка тоже понюхал воздух. Да, действительно, к запаху дыма примешивался запах цветов, причем довольно сильный.
— Яд? — спросил он.
— Нет. — Ика очень похоже изобразила рукой атакующую змею. — Смерть. Не ходи.
— Надо, — вздохнул Лерка. — Стой сзади.
Он открыл дверь и шагнул в комнату. В следующий миг рукоятка меча врезалась ему под дых, отбрасывая обратно в коридор, перед самым лицом что-то мелькнуло, а затем Лерка с мечом разобрались, что к чему, и нанесли удар.
Это и вправду была роза — точнее, вьющийся шиповник. Отрубленная клинком ветка корчилась на полу, как корчилась бы половинка червяка. Лерка подумал и сказал заклинанье огня. Получилось — побег вспыхнул и опал невесомым пеплом.
— Можно, — сказал меч, и Лерка прошел в комнату, по этому самому пеплу. Вот они зачем — перчатки, полностью закрывающие руку, от таких вот кустов… Зря, выходит, он их оставил в лодке… Ика предпочла остаться снаружи, только голову просунула внутрь. Затем — одновременно — они поняли, что же такое они видят, и одновременно охнули.
В кресле у окна, спиной к Лерке, сидел человек, из которого росла роза. Росла, шевелилась, тянулась к мальчишке, словом, это было растение-хищник, никаких сомнений. Человек умирал. Затем он вдруг заговорил, и Лерка вздрогнул. Это был стопроцентный, чистейший английский.
— Не подходи, Рыцарь, — сказал человек в кресле. — Сделать уже ничего нельзя. Ты опоздал со своей местью.
— Я…
— Я хотел извиниться перед тобой, рыцарь, — сказал человек.
— Вы — Зирт?
— Да… Был. Теперь, видишь ли, я — розовый куст… Тебе следовало убить меня тогда, тысячу лет назад…
