Робер ничего не чувствовал, кроме ослепляющей ярости. Сейчас перед ним были только враги, настоящие враги, с которыми он сражался долгие годы. Они откровенно ненавидели друг друга, им не надо было скрывать свои чувства, сейчас только смерть имела для них какое-то значение. Робер испытал острое наслаждение от свирепого боя, он непроизвольно смеялся над неудачными выпадами своих врагов, он ощущал себя всесильным и бессмертным. Одно Робер понимал чётко: он не станет снова игрушкой в руках своего отца. Ни за что!
Кто-то рядом пытался остановить озверевших солдат, приказывал не убивать пленника, но в азарте боя воины уже не обращали внимания на такие приказы. Удары сыпались на Робера не переставая, а он умудрялся не просто отбивать их, но и наносить раны своим противникам. Многие уже выпали из схватки, некоторые слепыми глазами мертвецов смотрели в небо.
Откуда появилась помощь, Робер не заметил. Просто вдруг понял, что никто не пытается больше достать его мечом или пикой. Он огляделся: происходящее вокруг больше напоминало бойню. Воины в алых одеждах прирезали даже раненых. Никого из напавших в живых просто не осталось. Робер застыл с мечом, ожидая своей участи. Но никто, как будто, не собирался убивать и его. Подъехала закрытая карета, довольно богатая, но окрашенная в чёрный цвет. Остановилась напротив Робера. Сквозь полупрозрачные занавески на него кто-то смотрел. Две огромные чёрные собаки прилегли около дверцы, охраняя хозяев странной кареты.
– Робер!!! – Закричал могучий седовласый воин в шлеме и кольчуге, спрыгивая с коня. – Это ты, друг мой?!
Удивление и радость слышались в странно-знакомом голосе. Воин скинул шлем, открывая загорелое лицо.
– Ким! Живой! Я думал, ты совсем пропал, ни слуху, ни духу…
– Пришлось исчезнуть. Так это мы тебя от вояк Гордона спасли? Вот это здорово! Вовремя поспели!
Тут только Ким заметил скованные ноги Робера:
– Ты что, опять к ним попался? Как тебя угораздило? А я слышал…
– Кому ты служишь теперь, Ким? – Задал неизбежный вопрос Робер.
– Как всегда, Милене Регант.
– Ты говоришь так, будто это – лучшая доля на земле, – мягко улыбнулся Робер.
– А с каких пор ты в этом сомневаешься? – Удивился воин и старый друг Робера, знавший его ещё пятнадцатилетним мальчишкой.
– Я не сомневаюсь. Просто не хочу, чтобы ты в этом сомневался.
– Почему? – Насторожился Ким и оглянулся на карету.
– Я арестован по приказу Её Величества королевы Милены Регант, и ты должен доставить меня в тюрьму, раз уж никто больше не может этого сделать.
– За что? – Почти спокойно спросил Ким.
– Она не знала, кто я, кто мой отец. Получилось, что я обманул её.
– Зря ты скрывал… Впрочем, что теперь говорить! Подожди, я скоро, – и Ким отошёл к окну кареты.
Пока Ким разговаривал с кем-то невидимым, Роберу принесли воды и вина. Он смыл кровь с лица, вымыл руки. Воины вокруг деловито очищали дорогу от трупов. Из-за деревьев выехали несколько стражников во главе с кислолицым капитаном. Их остановили, и Ким быстро выяснил, кто они такие. Оглянулся на сидящего в телеге Робера:
– Твои, кажется?
– Мои… Хорошо драпали, умело. Не удивлюсь, если не в первый раз.
Капитан поморщился:
– У каждого своя работа.
– Словом так: тебе, капитан, и дальше придётся сопровождать принца, только без выкрутасов! Оставлю троих своих людей, на всякий случай. А нам надо торопиться. Служба…
Как-то странно, то ли виновато, то ли угрюмо оглянулся Ким на Робера. Добавил уверенно:
– Увидимся.
Карета, окружённая очень надёжной стражей, быстро покатила в сторону столицы. Собаки побежали рядом. Чуть раздвинулась занавеска, и бледное женское лицо, едва различимое в темноте, повернулось в сторону Робера. Ему показалось, что это была молодая девушка, которая приветливо кивнула ему. Занавеска упала на место, а Робер всё чувствовал на себе грустный взгляд, который он никак не мог бы разглядеть в тёмном провале кареты…
* * *
Пел трубадур балладу в старом замке.
Но зал был пуст, и не горели свечи…
Его звучали пламенные речи
Для девушки-портрета
в чёрной рамке.
Играют тенью тонкие ладони,
Не знающие ласки поцелуя,
И взгляд туманный безмятежно тонет
В пространстве, заблудиться не рискуя.
Мазки-мозаики слагают
милый образ,
Из ничего легенду создавая.
Душа певца в картину жизнь вдыхает
Как солнце спелость в золотистый колос.
Где ты любовь?!
Её искал повеса.
Где ты любовь?!
Старик прощался с милой…
Так за деревьями один не видел леса,
Да и другому жизни не хватило…
Тюремщики, знакомые и незнакомые, встретили Робера напряжённым молчанием. Они торопливо открывали перед ним двери, суетливо кланялись, не понимая, как себя вести с принцем. На всякий случай старший тюремщик, пока не нашли распорядителя, провёл Робера в лучшую из комнат с окнами в сторону востока. Опасливо поинтересовался:
– Может, Вам что-то надо? Мы всегда готовы услужить…
– Проводите меня за ворота и не забудьте снять кандалы.
Старший тюремщик, незнакомый Роберу, нервно хихикнул:
– Вы известный шутник…
– Тогда оставьте меня в покое, я устал.
– Конечно, конечно, не беспокойтесь…
Тюремщик, перекрутившись юлой, выскочил из комнаты. За дверью вытер взмокший лоб, пробормотал:
– Черти разберут этих богачей! Вчера – принц, сегодня – преступник, а завтра, может, король! Ну и времена настали!..
Кучка стражников, столпившаяся у двери, ответила на его слова понимающе-унылым молчанием. Они прекрасно были наслышаны о приключениях, взлётах и падениях Чёрного Ангела. Вся тюрьма с неослабным интересом следила за его судьбой. Как-никак, именно он и его друзья совершили самый знаменитый побег из этой тюрьмы. Причём, ни один стражник тогда не был убит или покалечен, что, если честно, поразило их больше всего. Кроме того, они знали, как страшно погиб Крот, а перед ним – любимец бывшего короля Кобрет от рук безоружного скованного узника.
…В любом человеке есть предел для восприятия боли. Робер давно перешагнул его, поэтому он не удивлялся своему полному спокойствию перед лицом новых испытаний. Только иногда стонало сердце от неизбежных воспоминаний. А больше – от бессилия перевернуть, перелицевать жизнь.
Робер впал в полудрёму, когда мысли отпущены в свободный полёт, и ничто вокруг не кажется странным и невероятным. Он не воспринял, как реальность, появление в комнате какой-то женщины. Она постояла в полутьме у двери и бесшумно исчезла. Вышла ли она в дверь или просто испарилась, Робер не понял, да и не хотел понимать. Ничто не отозвалось у него в душе при её появлении. Будто это был всего лишь призрак, нестрашный и бесполезный.
