– Я же сказал, что исполню приказ короля. Любой ценой, – подчеркнул последние слова барон Керок. Его нож прижимался к горлу испуганной Лианы. Один из рыцарей держал леди Селесту, двое других – угрожали мечами безоружному графу.
– Грязные разбойники, подлецы! – кричал, неистово вырываясь, Робер.
– Остановись, братец! Вряд ли ты хочешь, чтобы я перерезал это нежное горлышко. А можно придумать и повеселее. Например, я отдам девочку солдатам. У неё такое мягкое, молодое тело… Вряд ли они будут столь деликатны с ней, как я. Ты уже мужчина? Надеюсь, ты правильно понимаешь меня?
Робер перестал биться в руках стражников, тем более, к ним на помощь поспешили другие, стоявшие у входа. Ловкие бесцеремонные руки обшарили его одежду, вытащили нож из сапога.
– Что ты хочешь? – заносчиво спросил юноша. Он уже начинал ненавидеть ухмылку барона. С какой животной радостью он срезал бы её с лица врага!
– Милый братец, я вовсе не кровожадный дракон, пожирающий невинных девиц! Не торопись зачислять меня в стан своих недругов. Образумься, малыш! От тебя требуется всего лишь посетить дворец и короля. А дальше ты решишь сам, как следует поступить. И поверь, никто тебя пальцем не тронет. Если будешь вести себя благоразумно, разумеется. Но мы отвечаем только за твою сохранность. На остальных приказ не распространяется. Ты хорошо понял?
– Я поеду с вами… Но клянусь, сбегу при первой возможности!
Барон рассмеялся:
– Похвальная откровенность. Но ненужная. Надеюсь, Робер, жизнь во дворце научит тебя осторожности. А мы примем свои меры… Кобрет, принеси верёвки!
Робер попробовал выкрутиться из державших его рук. И замер, услышав тонкий плач Лианы. По её шее бежала извилистая струйка крови. Барон приказал:
– Отпустите его! Я хочу знать, насколько сильно ты любишь эту семью, Робер. Если не подчинишься, я выполню свою угрозу. И заставлю тебя наблюдать, как умрёт граф, престарелая леди, а много-много позже – и девочка. Она всё равно умрёт, даже если я не зарежу её. Знаешь, иногда любовь убивает…
Негромкий голос Керока завораживал юношу, он видел, что барон говорит правду… Робер должен был отвести беду от семьи!
Керок перебросил девочку стоящему рядом стражнику, подошёл к столу и сдёрнул тяжёлую скатерть, скинув посуду. Встряхнув, положил узорчатую ткань перед Робером на полу, поправив слегка ногой:
– Добро пожаловать, братец! Встань на край. Видишь, это не страшно… Отведи руки назад… Кобрет, свяжи его!
Диковатого вида рыжий детина с острым носом на лошадином вытянутом лице туго скрутил руки Робера. Юношу передёргивало от гадливых прикосновений потных рук Кобрета, он с ненавистью смотрел на довольного Керока.
– Ты действительно привязан к семье… Это хорошо. Очень хорошо! – раздумчиво проговорил барон. – А теперь ложись, устраивайся поудобнее. Путь неблизкий…
Робер лёг, ткнувшись лицом в жёсткую ткань, хранящую запахи родного дома. Сможет ли он вернуться сюда?
Кобрет с помощью других стражников закатал юношу в скатерть, поверху связав ноги и ещё раз – руки. Затянул верёвку у горла.
– Уходим, – услышал Робер голос Керока, когда его подняли. – Прошу простить за беспокойство, граф. Вот деньги за нашего маленького Робера. Вы хорошо содержали малыша, так и доложу королю.
Гулкий стук тяжёлого кошелька с монетами и безысходный плач матери долетели до слуха юноши. Видеть он не мог, закутанный с головой любимой скатертью леди Селесты.
Они ехали всю ночь. Робер, брошенный на телегу, сначала думал, что ни за что не уснёт, пытаясь ослабить путы на руках. Но слишком бурный день вымотал его настолько, что он заснул, согревшись в своём коконе, почти сразу после отъезда.
Барон Керок долго скакал рядом с телегой и довольно улыбался своим размышлениям. Его настроение намного улучшилось после личного знакомства с норовистым мальчиком. Нежеланная поездка могла стать интересным событием, если правильно преподнести её результаты отцу. Отец… А ведь были времена, когда Керок не сомневался в его любви.
Робер проснулся, когда его небрежно выкатили из повозки. Трое стражников занесли парня в тепло дома и вытряхнули из скатерти. Длинномордый Кобрет развязал руки. Робер, едва шевельнувшись, застонал от боли: тело не разгибалось, не слушалось, освобождённая кровь едко заструилась по жилам. Стражники хохотали над беспомощным трепыханием пленника.
В придорожную таверну едва втиснулся отряд Керока. Появился хозяин с прислугой, грохот кружек и бульканье заполнили комнату. Некоторое время никто не разговаривал, только наполнялись голодные желудки. О пленнике, казалось, забыли.
Робер приподнялся, привалился спиной к стене, растирая руки. Незаметно оглядывался в поисках бесхозного оружия. Но ни один воин не расстался с мечом или ножом. Керок, усевшись за стол, лениво отрывал кусочки белого птичьего мяса и отправлял их в рот. Постоянно поглядывал в сторону Робера. Подозвал жестом Кобрета, что-то шепнул ему. Тот незаметно вышел через чёрный ход, прихватив двух стражников.
Робер перебрался на скамейку у стены, немного продвинувшись к двери. Улучил момент, когда хозяин таверны пошёл во двор, и выскользнул впереди него, поднырнув под волосатую руку. Рванулся к лошадям. Не успел сделать и шага, как сзади на голову обрушилось само небо, оставляя после себя бездонную, клубящуюся красным туманом темноту…
* * *
Глаза отведу,
мне не выдержать правды…
Что стоит себе солгать?!
А сердцу легко
утешенье для гордых —
Огрызок надежды принять.
Глаза наполняют
не счастье, не вера,
А слезы и пыль дорог.
Ясна непорочно
небесная сфера, —
Внизу мир суров и строг.
Глаза вознесут
мою душу над краем,
И мысли вновь станут чисты…
Но почему же
мы зренье теряем,
Однажды шагнув с высоты?!
Даже с прикрытыми глазами юноша чувствовал, что вокруг было очень светло. Солнце цветными пятнами ложилось на лицо. Робер немного повернул голову, и зелёный цвет сменился на голубой. Он облегчённо вздохнул: ему так нравились пёстрые окна родного дома. Робер полностью открыл глаза и… Боль пронзила затылок, в глазах снова потемнело.
Робер лежал посреди незнакомой просторной комнаты на высокой постели с гладко-прохладными шёлковыми простынями, под бордовым балдахином с тяжёлыми кистями из золочёных нитей. Четыре ярко-узорчатых окна в рост человека пропускали внутрь солнечный свет дня.
Ошеломлённый Робер неловко сполз с роскошной кровати, подошёл к окну. Голова кружилась. Красивые кованые решётки полностью закрывали оконные проёмы. Он яростно дёрнул решётку и прислонился к ней головой.
– Хорошо ли спалось, братец? – ненавистный голос ударил в уши.
Робер поморщился и осторожно повернулся. В дверях, с несколькими стражниками за спиной, стоял барон Керок. Если бы не насмешливая мрачность ухмылки, могло показаться, что он постоянно радуется жизни. Или смеётся над ней.
