Казалось, от его взгляда не может укрыться и случайная пылинка, осевшая на его любимый бокал.
Люка был совершенно другим. Ему было наплевать, где висят чайные полотенца и в каком порядке разложены подушки на площадке возле бассейна, чисто ли выметены дорожки и какого цвета белье постелила ему горничная. Когда он был в особняке один, жизнь текла неспешно и мирно. Стоило появиться Джероми, как сам воздух вокруг начинал потрескивать и искрить, словно перед грозой.
Люку прислуга обожала.
Джероми – презирала и ненавидела.
Впрочем, на этот раз обошлось без обычного разноса, который Джероми устраивал нерадивой прислуге. Едва приехав в особняк из аэропорта, он потребовал мохито и, устроившись в шезлонге возле бассейна, предъявил Люке приглашение в розовом конверте.
– Мы просто обязаны согласиться! – безапелляционно заявил он, хотя Люка и не думал возражать. Пробежав глазами письмо, он спросил только, кого еще Касьяненко пригласил на борт своей яхты.
– Откуда мне знать? – ответил Джероми, небрежно пожимая плечами. – С уверенностью можно сказать только одно: это будет высший свет. Самый высший! Никаких случайных людей.
Люка недовольно поморщился. С его точки зрения, слова «самый высший свет» были бессмысленными и не особенно грамотными. В последнем он, впрочем, не был уверен – все же Мильтон-Голд был англичанином и владел языком Шекспира и Байрона куда лучше его, мальчишки из трущоб.
– Поедем, если хочешь, – мягко согласился он, плавным движением откидываясь в своем шезлонге. – В ближайшие две-три недели я свободен – у меня, кажется, даже не запланировано ни одной студийной записи. В общем, я не против. Абсолютно не против.
– Какой ты милый! – Джероми даже подскочил от восторга. – Ну, раз ты не против, нам нужно срочно заняться шопингом, – добавил он, и его глаза невольно заблестели при мысли о новом гардеробе. – Ты видел последнюю коллекцию одежды для отдыха от Валентино? Это что-то божественное! Нам обоим обязательно нужно подобрать себе что-нибудь по вкусу. А как насчет смокингов? Белых смокингов для тебя и для меня? Мы будем выглядеть совершенно потрясающе, когда вместе выйдем на верхнюю палубу полюбоваться закатом!..
– Не вижу, почему бы нет? – сказал Люка, пожимая печами. – Смокинги так смокинги.
– Точно, так и сделаем! – Джероми кивнул, продолжая представлять себя и своего партнера на фоне знойных южных ночей.
– Пожалуй, позвоню-ка я Бьянке, спрошу, кто еще будет, – сказал Люка. – Быть может, на яхте найдется местечко и для Шаки с Люкой-младшим.
Услышав эти слова, Джероми так резко выпрямился, что едва не опрокинул свой мохито. Неужели он не ослышался и его любовник действительно собирается тащить с собой бывшую жену, эту долбаную «двустволку», эту разжиревшую гетерастку? Он что, с ума сошел? Или он действительно надеется уговорить Касьяненко пригласить на яхту Шоколадные Сиськи и ребенка?
Не-ет, только не это! Люку нужно было остановить во что бы то ни стало.
– Вряд ли… вряд ли это возможно, – запинаясь, пробормотал Джероми. – К тому же мне… в общем, я буду чувствовать себя довольно двусмысленно.
– Двусмысленно? – удивился Люка. Он знал, что Джероми не выносит Шаку, но старался думать об этом поменьше, не зная, как примирить любовника с существованием бывшей жены. – Но почему?!
– Да потому что ты был на ней женат! – выпалил Джероми. – И мне будет очень неловко, если придется постоянно с ней сталкиваться. Ведь на яхте, какой бы большой она ни была, нам всем придется постоянно контактировать друг с другом, и гораздо лучше, если эти контакты будут приятными или хотя бы нейтральными… – Поняв, что проговорился, Джероми быстро добавил: – Кроме того, приводить гостей, на которых хозяин не рассчитывал, – дурной тон. Несомненно, мистер Касьяненко сам выбирал тех, кого он хотел бы видеть на борту, и я не знаю, как он отнесется к этой твоей… к Шаке. Она, конечно, очень милая женщина, но вдруг этот русский не любит ее песни?
Люка пожал плечами.
– Об этом я не подумал. Мне просто хотелось сделать Шаке приятное. Сейчас ей нелегко, и я должен ее подбодрить.
«Подбодрить, вот как? – с горечью подумал Джероми. – Да Шака и так бодрая – вон как скачет по сцене да трясет своей необъятной задницей! А фальшивых улыбочек у нее хватит, чтобы обклеить ими всю Пиккадилли!»
– Подбодрить? – переспросил он вслух. – А что с ней случилось?
– Ей пришлось прервать концертный тур, – пояснил Люка. – Билеты продавались не слишком хорошо, расходы не окупались. И конечно, это повлияло на ее самооценку… Шака боится, что начинает терять популярность, и я хотел бы показать ей, что это не так.
«Ну, чтобы эта самовлюбленная старуха наконец поняла, что ей давным-давно пора на пенсию, потребуются средства посильнее, чем прерванный тур, – неприязненно подумал Джероми. – У нее такое эго – из пушки не прошибешь!»
– Мне, э-э… очень жаль, – процедил он сквозь зубы. – Но я думаю, тебе стоит подыскать какой-то другой способ, чтобы ее… подбодрить.
– Какой, например? – заинтересовался Люка.
«Оплати ей содержание в доме престарелых», – хотел сказать Джероми, но сдержался.
– Откуда мне знать… Впрочем, давай подумаем об этом вместе, – добавил он, спеша воспользоваться возможностью укрепить их связь. – Вместе мы обязательно найдем какой-нибудь выход.
Люка кивнул, хотя и сомневался, что партнер действительно собирается ломать голову над тем, как помочь Шаке. В этом отношении полагаться на него не стоило.
А Джероми и в самом деле не собирался ничего придумывать. Проблемы Шаки – это ее личные проблемы, думал он. Пусть сама решает, что ей делать. Главное, чтобы Люка пореже вспоминал о своей бывшей жене и о ее так называемых несчастьях. Самого Джероми совершенно не трогало то обстоятельство, что знаменитая поп-дива заработала на пару миллионов меньше, чем рассчитывала.
Потом ему пришло в голову, что они и так слишком долго разговаривают о проблемах, о которых и вспоминать-то не стоило, и решил сменить тему. Наклонившись к Люке, он игриво ущипнул его за сосок.
– А как себя вел мой мальчик, пока меня не было? Надеюсь, ты скучал обо мне, Люка?
– А ты? – парировал Люка. Он знал, что Джероми искренне любит его, однако это не мешает ему искать развлечения на стороне. Люка, впрочем, не слишком беспокоился, зная, что Джероми питает слабость к особым разновидностям секса, от которых сам певец предпочитал держаться подальше. Мешать партнеру расслабляться сообразно его вкусам и наклонностям Люка не собирался, единственное, чего он опасался, – это как бы Джероми не подцепил какую-нибудь болезнь.
– Я никогда тебе не изменю, мой помидорчик, – проворковал тот, осторожно лаская кончиками пальцев мускулистый живот Люки.
– Так я тебе и поверил, – ухмыльнулся певец. Пальцы Джероми опускались все ниже, и Люка почувствовал нарастающее возбуждение. Ему, однако, вовсе не хотелось, чтобы любовник взялся за него прямо у бассейна, где их могла увидеть прислуга, поэтому он торопливо поднялся.
