– Я, конечно, могу… – нерешительно начал библиотечный, но был перебит Митрохой:
– Нет, голубушка царица. Тут ты не права. Это мне Дионисий раздобудет простую одежду, я побреюсь, измажу лицо сажей, повяжу на голову…
– ТЫ?!..
– Да, а что тут такого, – спокойно пожал щуплыми плечиками истопник. – Я на кухню дорогу знаю. Знаком с ихними порядками более-менее – летом я туда все время дрова таскаю, когда палаты топить не надо. Замотаю личико платком – мол, зубы болят – на меня никто и внимания не обратит. Полная конспирация.
– Полная… что?
– Конспирация. Сиречь тайна и отвод глаз.
– Но… но…
– Что хотите говорите, – сурово сдвинул он брови, – а я царицу в это осиное гнездо не пущу. Не затем ты ее спасал, Дионисий.
– Я – тоже нет. Ни за что, – деловито поправляя очки на переносице, встал и обошел кабинет библиотечный. – Я убежден, что у Граненыча все получится.
– Ты одежку-то мне сможешь достать? – напомнил ему Митроха.
– Это не должно представить трудности, – горделиво улыбнулся тот. – Знаю я одну каморку под лестницей – Варвары-ключницы – где уже несколько месяцев лежат «Сто рецептов домашней водки» из моей библиотеки. Вот ее наряды мы и позаимствуем. В следующий раз будет книгу вовремя возвращать…
И теперь Граненыч в зеленом ситцевом сарафане, едва закрывающем ему острые коленки, в желтой бязевой рубахе, в синем цветастом платке, с тряпицей, закрывающей половину лица, и с книжкой в полотенце подмышкой ступал преувеличенно твердым шагом зачарованного по коридорам и переходам дворца, направляясь на кухню.
Черносотенцы на постах, подавившись утренней зевотой, звонко клацали зубами и провожали недоверчиво-оценивающими взглядами его тощие ноги в мешковатых полосатых чулках и лаптях-босоножках.
[20] Некоторые неприлично гоготали и свистели ему вслед. Наверное, потому, что слов ни у кого не было. Один солдат, как завороженный, подошел к нему и ущипнул за тощий зад.
– Уходи, противный, не для тебя цвела! – хрипло пискнул, не поворачивая головы, истопник и продолжил свой путь.
Вот тебе и конспирация… Тайна и полный отвод глаз…
Но Митроха иногда, когда не было другого выбора, умел быть оптимистом. И теперь, подумав, что после его дефиле в дерзком мини-сарафане враги и при всем желании не смогут вспомнить его лица, и без того прикрытого тряпицей, бодро прибавил шагу и завернул за угол.
В пять часов вставали стряпухи, чтобы завести квашню, растопить печи и начать чистить овощи и резать мясо и рыбу к утреннему столу населения дворца. Не изменился распорядок и в этот день, но не слышно было ни перекликающихся голосов, ни шуток, ни даже перебранок, вполне естественных в обществе, все члены которого встали на несколько часов раньше других, а некоторые и вовсе не ложились. Гнетущая, удушающая, почти физически ощутимая тишина висела на кухне, и если бы не звяканье посуды и не треск поленьев в печах, можно было бы подумать, что это не люди, а призраки пришли и заняли места живых, но без вести пропавших кухарок и поварят…
Не теряя времени, Митроха проскочил в дровяной чуланчик и забросил к самой дальней стене книжку вместе с маскировавшим ее до сих пор полотенцем. Теперь библиотечный сможет прийти сюда и вывести его отсюда сразу, как только хлеб будет готов, чтобы не терять времени на петляние по дворцу.
Деловито подвязав фартук, Граненыч присоединился к плотно сбитой молодухе с отсутствующим выражением лица и стал, подражая ей, доставать из квашни куски серого теста, месить его и лепить караваи.
Один, другой, третий…
Никто на него не смотрит?
Осторожно, как бы невзначай оглянуться направо… налево… еще раз направо…
Нет, все в порядке. Все заняты своими делами. На помосте на стуле, привалившись к стене, тихо похрапывает, досматривая ночные сны, надзиратель. Хорошо…
Отвернувшись от молодухи, он незаметно извлек из-за пазухи вторую книжку, выданную ему Дионисием, проделал отверстие в одном из караваев и сунул ее внутрь, тщательно заделав и заровняв все следы несоответствия этого хлеба выверенной веками лукоморской рецептуре. К отчаянию Митрохи, каравай получился корявеньким и угловатым, раза в полтора больше, чем его собратья, он вообразил уже, как взгляды всего кухонного народа направляются на его уродливое произведение кулинарного искусства и в страхе оглянулся…
Но кругом все по-прежнему было тихо. Похоже, до этого на всей кухне, никому не было никакого дела.
Когда молодуха взяла хлебную лопату и стала сажать хлеба в печь, немного успокоившийся Граненыч дождался, пока все хлебы не отправятся в устье, и подсунул свой последним.
Теперь оставалось сделать еще одно важное дело.
Отвернувшись к полке с мисками, украдкой он извлек из-за пазухи бумажку, переданную ему Дионисием вместе с напутствиями, и начал читать: «Рецепт настоящего (зачеркнуто) настоящих (зачеркнуто) настоящей вамаяссьской суши. Для одной порции взять двести грамм красной рыбы благородной породы…»
Граненыч быстро пробежал глазами весь немудрящий рецепт до конца.
Ничего сложного. Пока хлеб печется, должен успеть.
Методом ненаучного, но чрезвычайно энергичного тыка, почти перестав обращать внимание на досматривающего десятый сон надзирателя, Митроха быстро собрал все указанные ингредиенты.
– Рис… Хм… А что, в Лукоморье бывает рис? Ладно, посмотрю. Дальше… Красная рыба…красная рыба… Так… Вот, чтоб тебе… одна осетрина в буфете… Ладно, она тоже благородная. Уксус… Ну, этого-то добра хватает… Хватает… Что ж они не написали, какой уксус? Тут его вон в три ряда – и яблочный, и виноградный, и вишневый, и грушевый, и апельсиновый… картошечного разве что нет… Какой из них надо-то? Нет, тут надо рассуждать логически. Вамаяси. Там правит мандарин. Мандарин – это такой маленький апельсин. Значит, апельсиновый – то, что нам надо. Так, дальше… Линема… Лимона… Ланема… Ламинария?… А это еще кто?… Ага, тут Дионисий что-то в скобках приписал… Нут-ка… «Водоросль»… ВОДОРОСЛЬ?!.. Сам он… водоросль!.. Нашел время шутить, книжкин сын! Наверное, зелень какая-нибудь?… Зелень, зелень… Ага, вот у них где зелень. Укроп, щавель, зеленый лук…Не густо, конечно, ну да ладно. Всё возьму. Лишнее не будет. Так… приготовление… Рис отварить… отварим. Украсить… украсим. Полить соусом… ага, крынка с кетчупом вон на той полке… Подавать с рыбой…
Граненыч перевернул бумажку в поисках последнего шага приготовления заморского кушанья, но она была девственно чиста.
Он хмыкнул и пожал плечами.
Естественно. Это же было так очевидно, что библиотечный и писать об этом не счел нужным.
