* * *
– …На тебе, получи, получи, получи!!!..
Хрусь.
Дзынь…
– Ах, забодай тебя комар!!!.. Лопату сломал!..
– Ну, пусти меня теперь, граф Петр, – пробасил боярин Артамон, и Рассобачинский с готовностью сделал несколько шагов назад, обходя боярина Ефима со свечкой и пропуская молодого боярина к неуступчивой чугунной двери с замочной скважиной, похожей на скривившийся в насмешке рот.
Артамон уперся ногами в полузатоптанный коврик, размахнулся во всю свою оставшуюся силу и стал со звоном лупить в непробиваемый уже двадцать минут замок.
– А,может, ну его?… – донеслось сквозь гул и грохот нерешительное предложение боярыни Настасьи. – Дальше пойдем?
Расположившиеся кучкой на земле бояре встрепенулись.
– Да ты что, милочка! Это ж наша надежда – первая дверь за два дня!
– Да, но за предыдущей был склад шахтерских инструментов, а мы сломали об нее лом и две лопаты!
– Зато у нас теперь есть масляная лампа и три кайла!
– Зачем нам масляная лампа, если у нас нет масла?…
– …И сыра, и колбасы, и булочек…
– БОЯРИН ДЕМЬЯН!!!
– Но ведь мы же договаривались не говорить о еде, а не о ее отсутствии, – смущенно попытался вывернуться Демьян.
– Считай, что эта договоренность распространяется на ВСЮ еду, отсутствующую и присут… – перед мысленным взором боярина Порфирия встала ненавистная сырая чудо-юдина и он, мучительно скривившись, решительно договорил: – Особенно присутствующую.
Бом, бом, бом, бздынь…
– Шего они там колотятся, Ларишка, ашь?
– Дверь нашли, даже с замком настоящим, вот и стучат в нее.
– И никто не открывает?
– Бабушка, так некому открывать, это же подземелье!
– Ешли не открывают, знашит, дома никого нет.
– Шутница ты, боярыня Серапея… – остановился передохнуть Артамон и обессиленно навалился на боковую стенку узкого коридорчика, заканчивавшегося лопатонепробиваемой и ломонепокореживаемой дверью.
– Ешли я куда ухожу, я всегда клюш под ковриком оштавляю, – не моргнув глазом, продолжила старушка. – Там ешть коврик?
– Еш… то есть, есть.
– Вот и пошмотри, вьюноша, шем двери-то шужие ломать, – строго проговорила старая боярыня.
Артамон прикинул, на что уйдет больше и так не бесконечных сил – на пререкания с занудной старушенцией или на то, чтобы разыскать в грязи и перевернуть почти втоптанный коврик, и выбрал последнее.
– Надо же… Ключ… – изумленно проговорил он, вертя в руках замысловатый кусок железа. – А я, кажется, замок помял…
– А ты попробуй, попробуй! – боярин Ефим со свечой нетерпеливо придвинулся поближе.
– Что там, что там? – подоспел и граф.
– Ключ нашел, – хмуро буркнул Артамон и, налегая всем телом на затейливо изогнутую штуковину, чтобы превозмочь ржавчину, повернул ее в замочной скважине.
Замок заскрежетал, заскрипел, щелкнул несколько раз и открылся.
– Что там? Что там? – бояре повскакивали с земли и устремились к открывшейся двери.
Коллективный вздох разочарования вырвался из всех грудей и загасил огонек свечи.
– Опять клад… – кисло выразил всеобщее настроение боярин Никодим.
Это был уже седьмой клад, обнаруженный за время их подземных скитаний.
Первый они нашли на берегу подземного озера, где в недобрый для себя час напало на них чудо-юдо. Побросав мясо, они стали рассовывать золото и серебро по карманам, шапкам и кошелям, сооруженным из шуб, пока не начали рваться подкладки и трещать швы.
Довольные и разбогатевшие, обошли они с шутками-прибаутками весь небольшой выступ-берег и вернулись к провалу, через который сюда попали, чтобы разобрать завал и двинуться дальше по оставленному ими так поспешно коридору. Там степень их довольства начала медленно снижаться: оказывается, разбивать кучу камней с карманами, полными золотых самородков, было чрезвычайно неудобно. Без шуб было холодно. Нести в одной руке тяжелую, так и норовящую порваться шапку, а в другой – лопату, было не с руки. Но все бы было ничего и терпимо, но через несколько часов почему-то снова захотелось есть.
И казавшийся несколько часов назад нелепым выбор был сделан, не задумываясь.
Высыпав в грязь драгметаллы, бояре, не упоминая о них более ни словом, вернулись на берег озера и набили мясом связанные из легких кафтанов кошели.
[23]
Это было шесть кладов назад.
– Смотрите, смотрите, радость-то какая!!! – ахнула боярышня Арина, как только боярин Ефим снова зажег свою свечу.
– Ну и что?
– Ты что – бриллиантов не видела? – с отвращением скользнул хмурым взглядом боярин Амбросий по грудам золотых и серебряных кубков, кувшинов, слитков, ожерелий, статуэток и прочей несъедобной и негорючей дребедени.
– Вот я и говорю – не везет, так не везет… – поддержала его боярыня Варвара.
– Да при чем тут бриллианты, дядя Амбросий! Я про сундуки говорю! Деревянные!
Боярство на мгновение смолкло, но тут же радостно загомонило:
– И верно!!!
– Сокровища!!!
– Радость!!!
– Вот везет, так везет!!!
В один миг цвет лукоморского высшего общества вывалил драгоценности, за которые они там, в далекой нереальной прошлой жизни отдали бы все, что у них было, и принялся разделывать на порционные досочки четыре никак не ожидавших такого вот конца сундука.
Скоро в тоннеле загорелся маленький, отчаянно дымящий костерок эконом-класса.
Боярыня Конева-Тыгыдычная извлекла из тайника медное шлифованное зеркало размером с тележное колесо и провозгласила:
– А вот кому сковородку!..
И был в тот вечер
[24] пир на весь подземный мир.
Расчистив пространство тайной сокровищницы – чуть более сухое, чем тоннель – от бесполезных, но чрезвычайно богатых острыми углами предметов роскоши, бояре уже готовились отойти ко сну, когда дверь отворилась и в воздухе резко запахло.
– Ф-фу…
– Кто это?
– Что такое?
Бояре у входа схватились за орудия труда, готовые в любую секунду превратить их в орудия обороны.
– Не бойтешь, это я пришла…
– Ф-фу, боярыня Серапея… Что ж ты с собой такое амбре принесла?
– А што, пахнет? – смущенно спросила старуха.
