Он потянулся и схватил мою вторую руку.
Значит, он намерен меня изнасиловать. Только феи так не говорят. Они говорят «соблазнить» или «овладеть». Обычно такое случается только с людьми. У настоящей феи есть права; будь я настоящей феей, дайне сид не коснулся бы меня губами, пронизывая меня музыкой, - не позволила бы Королева. Однако я ни фея, ни человек, поэтому только мне есть дело до того, что со мной происходит.
Я думала о том, как мне противно прикосновение его пальцев, липких, как сок молочая, о том, какой ярко-белой кажется восходящая над общежитием луна, как колонны здания похожи на оскаленные зубы… а он шарил руками по телу, которое Джеймс сделал прекрасным.
Его длинные пальцы почти полностью обхватили мою шею, сильно, чтобы дать понять, на что он способен.
- Я очень хочу увидеть рай.
Я плюнула в него. Слюна блестела на его щеке ярче, чем сияли в слабом свете его темные глаза, а он улыбался, как будто я преподнесла ему лучший в мире подарок. Я ненавидела его, ненавидела всех фей за их снисходительность. Я могла бы закричать, но с неожиданной ясностью поняла: где бы я ни была, в мире не найдется такого существа, которое, услышав меня, придет мне на помощь.
- Я вижу слезы? Ты и правда как человек, - заметил сид, хотя это было чистое вранье, потому что я никогда не плачу. - Не плачь, красотуля, слезы тебя портят.
Он полез мне под рубашку. Я дернулась и отчаянно забилась, во второй раз в жизни не имея возможности получить то, что хочу.
Знакомым, привычным движением я сжала свободную руку в кулак и двинула его в нос. Я где-то читала, что, если правильно ударить, можно убить противника, загнав косточку из переносицы в мозг.
Он головокружительно быстро увернулся, и мой кулак лишь скользнул по его челюсти. Он попытался схватить мою руку. Я оказалась быстрее и разодрала ему ногтями лоб и щеку, оставив белые отметины, которые моментально налились кровью. Наверняка это было больно, но он не переставал улыбаться.
Моя вторая рука все еще была так плотно зажата в его пальцах, что я задохнулась от боли.
Я сопротивлялась, толкала его, пинала ногами, выкручивалась, как будто могла освободиться… Он был слишком силен. Как в солнцестояние. Слишком силен для дайне сида, стоящего рядом с человеческим сооружением.
Я хотела, чтобы мой разум вырвался, растворился в невыносимо прекрасном сне, но не могла дотянуться ни до одного навеянного сновидения, великолепного и нездешнего. Он забирал их себе.
Джеймс
Я проснулся и широко распахнул глаза, всей кожей ощущая покалывание. В комнате было темно как в погребе, и я точно знал, что часы показывают 3:04, потому что перед глазами по-прежнему стоял сон о том, как я секунду назад проснулся.
Я сел, схватил рубашку, натянул джинсы, подумал о ботинках. Не успею. Нет времени.
Пол на соседней кровати застонал, перевернулся как невидимая темная глыба и затих, обняв подушку. От жары он сбросил одеяло, хотя меня знобило.
Затаив дыхание, я выскользнул в коридор, стараясь двигаться быстро и бесшумно, даже не зная, куда я иду и почему так тороплюсь.
В тусклом зеленоватом свете просматривались очертания закрытых дверей. Я прошлепал на едва освещенную лестницу, где пахло потом и глубокой ночью. Я на мгновение задержался у окна, через которое я выбирался, чтобы послушать оленерогого короля; впрочем, во сне я видел не его. Нужно идти к задней двери.
Я прокрался в холл первого этажа мимо комнаты Салливана, опасаясь, что он выпрыгнет из двери, как чертик из коробки, но мне удалось дойти до цели в полной тишине. Я повернул ручку, чтобы замок за мной не защелкнулся, и, дрожа от холода, вышел на веранду.
Нуала прижималась к стене, неестественно вывернувшись, до предела вытянув руки вверх и в стороны, как на распятии. По ее щекам бежали слезы, и она пыталась пнуть что-то впереди себя. Казалось, она целую вечность не замечала, что я смотрю на нее, а когда она все же поняла, что я рядом, на ее лице отразилось какое-то странное чувство. В это же мгновение ее тело странно дернулось, и я наконец сообразил.
«Я Их вижу, а ты - нет».
- Не стой! - прорычала Нуала. Но не злобно. Скорее как пойманный зверь.
Я схватился за железный браслет, стягивая его с запястья, и бросился к ней. Ее руки освободились, и она указала на невидимого противника. Слишком поздно.
Меня что- то ударило -твердое, нечеловеческое, наполненное электричеством; я пошатнулся и взмахнул браслетом. Может, я и слепой, но не дурак. Невидимое тело с шумом стукнулось о колонну, и я рванул вперед, вытянув железо перед собой, как меч. Я снова ударил - и на этот раз увидел зеленоватое, прекрасное, но совершенно чуждое существо, которое прошипело:
- Здравствуй, волынщик.
А потом оно обратилось в лебедя и улетело прочь. Я посмотрел, как белое пятно растворяется в темном небе, и повернулся к съежившейся на кирпичном полу Нуале. Она суетливо пыталась пригладить волосы, словно желая выглядеть пристойно, и при этом не прекращала плакать. Но не по-человечески. Слезы одна за другой бежали по ее лицу, а она их даже не замечала, поправляя рубашку и зализывая какой-то порез или царапину на запястье.
- Он был один? - спросил я.
- Мерзавец! - Нуала говорила так, будто слезы не меняют ее голос. - Мерзкие феи. Ненавижу Их! Ненавижу!
Я опустился перед ней на колени, чувствуя сквозь ткань джинсов холодные и острые края кирпичей. Что делать? Спросить «Ты в порядке?» Я даже не знал, что произошло. Он ее изнасиловал? Почти изнасиловал? Так вообще можно сказать? Одежда растрепана, волосы всклокочены, сама плачет - эта психованная стерва плачет! - значит, она не в порядке. Значит, случилось что-то плохое.
Может, ее нужно обнять? Правда, она ни разу не дала понять, что ей приятны человеческие ласки…
- Заткнись. - Нуала прикрыла лицо руками. - Черт, Джеймс, ты можешь просто заткнуться?
Я понял, что она имеет в виду мои мысли в то же мгновение, когда Нуала поняла, что плачет. Она встала, отвела от лица мокрую ладонь и ошеломленно на нее уставилась. Потом пошевелила пальцами, наблюдая за переливами слабого света в слезинках, и из ее глаз снова покатились слезы.
Я растерялся. У каждого из нас своя роль, а теперь Нуала меня подводит, потому что я уже не знаю, кем я должен быть рядом с ней.
Нуала сердитым движением вытерла руки о короткую джинсовую юбку и одернула подол.
- Теперь ты знаешь. - Не глядя на меня, она продолжала собирать с одежды невидимые пылинки.
- Что я знаю?
- Каково мне.
Я моргнул. Судя по выражению ее лица и прерывающемуся голосу, она сказала что-то важное и значительное. Я прокрутил в голове всю предшествовавшую сцену и все ее слова.
