А он меня – нет.
И судя по тому, что я до сих пор одна, он даже не потрудился отправиться следом. Мотнув головой, потерла лоб кончиками пальцев. Не понимаю. Ничего не понимаю. Чем дальше, тем больше. Ладно, признаю, он действительно не говорил, что убьет. Он говорил о смерти, но несколько расплывчато. Он обещал, что я умру, но позже. Он говорил, что ему нужно мое счастье, чтобы его съесть. Да, это было.
Но ведь он даже не подумал переубедить меня в том, что это не смертельно, как была уверена я! И судя по тому, что он сейчас сказал, я конечно же умру, но не от его действий, а может быть, вообще от старости!
Идиотизм!
Вспылив снова, я стукнула кулаком по полу. Что за бредовые игры? Что за издевательство? И что, черт возьми, значат его последние слова? В чем измеряется объем выпитых эмоций? Кто будет решать, достаточно он их из меня высосал или нет? Господи, что за сюрреализм?
Мотнув головой снова, поняла, что больше не могу сидеть. Тело требовало выплеснуть энергию, но мозг не понимал как. Вскочила и стала мерить комнату шагами. Десять туда, десять обратно. Мысли снова не желали выстраивать хоть какую-нибудь логическую цепочку, и в итоге я просто решила начать с малого. С фактов.
Он меня не убьет. Это факт. Это он озвучил сам, а значит, это неопровержимо. Следовательно… Старательно перебирая в памяти всего его вчерашние и сегодняшние слова и действия, кое-как сделала выводы. Может, не совсем верные, но тем не менее. Мое наказание – это всего лишь выпитое счастье. Правильно? Правильно. Кроме того, он озвучил неведомый мне «объем», выпив который он отпустит меня…
Стоп. Отпустит ли?
Он сказал, что я не вправе покидать дом и его самого, пока не искуплю свою вину нужным объемом. Если мыслить логически, то, как только объем будет выпит, я стану свободной. Вот только за эти сутки я успела понять, что моя и его логика – это абсолютно разные вещи. Мне необходим его четкий ответ на вопрос: что со мной будет, когда условия выполнятся.
Решено. Замерев у окна и невидящим взглядом уставившись на мокрое стекло, я чуть поморщилась. Дождь, начавшийся вчера, заканчиваться не торопился и, судя по всем моим внутренним прогнозам, продлится еще дня два. Никогда не любила дождь.
Вот только как теперь общаться? После того, как я его… Прикрыв глаза, я поджала губы. За мою недолгую, но насыщенную событиями жизнь это была вторая пощечина. Первая была за дело, как, впрочем, и эта. Да уж… Вот только тогда в клубе я ни секунды не жалела, после добавив кулаком и коленом. Да и от отдыхающих рядом ребят тому негодяю прилетело. Он был пьян и, если бы я не сумела дать ему отпор, изнасиловал бы меня. Тогда я отходила долго, не в силах понять, как мог мой хороший знакомый оказаться такой мразью.
В тот раз я сказала об этом отцу. Пришлось, когда он увидел поутру на моих запястьях синяки. После этого Артема больше никто не видел, а я никогда не задавала отцу вопрос, что он с ним сделал. Подозревала, конечно… Но если бы кто-то посмел поднять руку на него или маму, я бы без раздумий уничтожила эту падаль лично.
Сейчас же… Мало того что мне необходимо извиниться перед Кириллом за свои действия, так еще и предстоит как-то пережить неопределенное время, пока я не искуплю свою вину и не стану счастливой, а после – так и вовсе свободной.
А затем… Губы сжались в тонкую, решительную линию. Затем все виновные в гибели родителей сдохнут!
– Не советую.
Вздрогнув, когда от двери раздался его недовольный моими мыслями совет, я не обернулась. Лишь упрямо вздернула подбородок и крепче обняла себя руками.
А ведь я хотела извиниться…
– Прощаю. Но впредь не рекомендую.
С чего это мы такие добрые?
Недоверчиво оглянувшись через плечо, я вздрогнула снова – он стоял всего в нескольких сантиметрах от меня. И нравится ему меня подобным образом нервировать?
– Есть немного.
Позер.
– Время обеда.
Уже?
Обернувшись окончательно, я не смогла стоять так близко и сделала шаг назад, тут же упершись спиной в окно. И тут мой взгляд остановился на его левой щеке… О-о-о…
– Да, это от пощечины.
Нахмурившись, я не поверила, хотя факты были налицо, точнее, на лице. На его лице. Красный отпечаток ожога, оставленный моей ладонью, был таким четким, словно нарисованным. Но этого не может быть! Не могло быть!
– Почему ты так в этом уверена? Ты ведь демон. Огненный демон. – Снисходительно усмехнувшись, он взял мою правую руку и поднял так, чтобы я видела свои пальцы. – Забыла?
Нет, не забыла. Но была уверена, что это больше невозможно.
– Эмоции – очень серьезная вещь, – ответив несколько туманно, Кирилл шагнул назад, а затем и вовсе потянул меня за собой к выходу, так и не выпустив руку. – Идем, пообедаем и кое-куда съездим. Обиды обидами, но плана следует придерживаться.
«Плана? Чьего плана?»
– Моего плана. – Не замедляя шага, Кирилл привел меня в столовую.
Обедали мы молча. Я стеснялась задавать крутившиеся в голове многочисленные вопросы вслух, а на мои мысленные он не отвечал, успешно изображая абсолютную глухоту.
Ну и ладно!
– А теперь будь лапой, сбегай наверх и почисть зубы.
Удивленно вскинувшись на задумчивого Кирилла, продолжающего пить свой чай, в то время как я уже поставила свою пустую кружку на стол, я удивилась не только просьбе, но обращению. Лапа? Я?
– Конечно. А что такое? Хочешь, буду называть тебя Анечкой? Милой? Солнышком? Зайкой, рыбкой, пупсиком? – Его голос был невероятно серьезен, а глаза улыбались.
«Придурок».
– Это еще почему? – Удивившись, он даже отставил кружку и требовательно приподнял бровь. – Анна, потрудись не хамить. Заметь: я веду себя корректно.
Вслух – да. А вот что в мыслях?
– О, этого тебе лучше не знать. – Прикрыв глаза, Кирилл улыбнулся так многозначительно, что я признала: да, лучше мне этого не знать. – Умничка, верно мыслишь. А теперь наверх – чистить зубы. И чтобы ты успокоилась и не мучила себя догадками, объясню – мы поедем в клинику смотреть твои связки. Не тяни, у нас назначено на два. И не забудь сменить тапочки на туфли.
О?
Поездка в клинику, конечно, оказалась неожиданностью, но, похоже, удивить меня теперь было уже сложно. Я послушно отправилась наверх. А ведь сейчас он делает все для того, чтобы как можно скорее привести меня в нормальное состояние… Вроде как.
Только ли для того, чтобы я стала счастливой и он насладился этой эмоцией сполна? Или у него имеются и иные, пока не озвученные мотивы?
Почему нет? С ним уже ни в чем нельзя быть уверенной. И я до сих пор не услышала ответа на самый главный вопрос – отпустит ли он меня, когда наказание свершится?
