Страшно. Очень страшно. Попытавшись представить себе подобное исчадие ада, я передернулась от отвращения и тут же постаралась отрешиться от подобных жутких мыслей.
«Кир, а давай о чем-нибудь повеселее, а? Я не трусиха, но уснуть сегодня сразу точно не смогу!»
– О, прости, – моментально прочитав все мои страхи, демон моментально перевел тему. – На этот счет не переживай, от тебя ко мне за эти дни перешло столько эмов, что я почти бог.
Рассмеявшись, когда я недоверчиво прищурилась, он утвердительно кивнул.
– Да, ягодка. Даже несмотря на то, что мне пришлось реанимировать тебя после сауны, я очень силен. Невероятно силен. Даже сейчас от тебя ко мне стекает столько эмов, что впору бить в колокола и паниковать – всего три часа на улице, а уже десяток эмов, причем от самых простых, ненасыщенных эмоций: интереса, любопытства и заинтересованности. Капелька недоверия, еще капелька настороженности. И все они текут по твоей коже, как сладкий ежевичный сироп…
«Неожиданно. И как-то странно. Никогда меня не сравнивали с сиропом. Непривычно. Но приятно. А что насчет реанимации? Можно поподробнее?»
– Нужно, – резко посерьезнев, демон пристально посмотрел мне в глаза. – Очень прошу, как бы ты ни была на меня обижена, никогда не повторяй подобного. В этот раз я отключился всего на несколько секунд, но успел выпить тебя больше чем на восемьдесят процентов. Если после такого не принять меры в ближайшие десять минут – это смертельно. Если не иметь тех гигантских сил, что перешли от тебя ко мне, это смертельно. И если бы я ошибся при обратной отдаче хотя бы на долю эма, это было бы смертельно. Апатия, нарушение иммунитета, невозможность восприятия окружающего мира и в течение ближайших нескольких дней – смерть. Душа, лишенная эмоций, отторгается телом, даже несмотря на реанимационные мероприятия традиционной медицины. Поверь, это не самая гуманная и легкая смерть.
Да уж, верю… Но все равно – как ты меня реанимировал? Неужели пожиратели способны не только брать, но и возвращать?
– Способны, – подтвердив мою догадку, Кирилл поморщился. – Это противоестественно, и наш организм жестоко платит за подобное, но мы действительно так можем. Это больно. Очень. И энергозатратно. Но мы закон.
«Закон. Очень емкое слово. И почему-то обидное. Хотя что скрывать… не почему-то. Очень даже понятно почему».
Наверняка он уяснил из моих сумбурных мыслей, что именно я имела в виду, но ничего на это не сказал, лишь неопределенно пожав плечами, и я в какой-то мере была ему за это благодарна. Все правильно. Если он признался в том, что я уже не воровка в его глазах, а просто девушка, то это совсем не значит, что он будет уверять меня: вернул к жизни не потому, что не имел права убить, а потому что запал.
Откровенность дорогого стоит.
– Спасибо.
– Ужин?
– Да, пора уже. И Снежка умаялась бабочек гонять… Расскажешь мне больше о своих увлечениях биологией? Откуда это у тебя и почему так тебе нравится?
– Обязательно. Идем…
Глава 12
Этот вечер стал для меня вечером откровений. Тихим, теплым. Эмоционально теплым. Кирилл оказался нормальным, интересным мужчиной. Ну… в смысле, для пожирателя нормальным. Я ни на миг не забывала о том, кто он и чего добивается, но я впервые поняла маму. В свое время именно из-за папы она порвала со своим прошлым, а из-за меня стала законопослушным директором нашего городского краеведческого музея.
«Семья. Близкие. Действительно близкие…»
Я, как могла, старалась гнать от себя эти мысли, потому что их неизменно слышал Кирилл, но до конца не получалось. Тот ли он самый? Те ли это чувства? Я бы с удовольствием окунулась в разбор своих таких противоречивых эмоций, но сложившиеся обстоятельства не давали мне этого сделать. Это слишком личное, чтобы мысли слышал тот, кого они непосредственно касаются.
Мы, огненные демоны, порой чересчур вспыльчивы и категоричны. Мы, воздушные сирены, порой чересчур влюбчивы и эмоциональны. И как с таким приданым понять, что мною движет? Благодарность и необходимость хоть в ком-то или действительно глубокие чувства к тому, кому суждено стать любовью всей жизни?
Я очень много читала, и, наверное, это в какой-то мере повлияло на мои собственные желания и предпочтения. Я не собиралась довольствоваться полумерами. Я не хотела «пробовать». Я желала точно знать, что это – «то самое».
Вечное.
Но как узнать?
– Анют…
Вздрогнув, когда его усталый голос вырвал меня из сумбурных, но одновременно серьезных размышлений, я подняла на сидящего в соседнем кресле демона настороженный взгляд.
– Ягодка, прекрати.
После ужина мы перешли в библиотеку, и Кирилл выдал мне несколько томов Артура Конан Дойля (прижизненное издание с автографом!), чтобы я заняла свой разбушевавшийся мозг делом. Не помогло. И судя по его взгляду…
– Извини. Я не могу не думать. Это свойственно всем женщинам.
– Я знаю. – Чуть качнув головой, демон потер пальцами виски. – Тебе необходимы доказательства и твердая уверенность. Ягодка, я сам не уверен. Я не могу заявить тебе то, в чем не уверен. Да и ты не поверишь. Привязанность и уж тем более влюбленность не возникают на пустом месте. Необходимость – да, она имеется. Но я уже далеко не юнец, и просто смазливой мордашки мне недостаточно. Мы можем плюнуть на последствия и начать со страсти, но поверь, страсть может потухнуть в любой момент, и после нее останется лишь пепел. Я не хочу. В моей жизни было слишком много пепла. Да ты и сама не хочешь страсти… Или хочешь?
Резко посмотрев мне прямо в глаза, отчего я моментально смутилась и отвела взгляд, он тихо усмехнулся. Не зло, не коварно, а понимающе.
– Не хочешь. Ты, как и я, хочешь нежности. Именно нежности больше всего недостает в нашем современном мире. Люди хватают по вершкам, торопятся жить, урвать, самоутвердиться, самовыразиться, но в погоне за золотым тельцом и сиюминутными победами теряют главное – свою человечность и, как ни странно, нежность. Семейные ценности – вот что главное для таких долгожителей, как мы. Власть и золото – преходящее. Семья – вечна. Я сейчас говорю о правильной семье. О любви, уважении, доверии. О нежности. О том, как мать любит свое дитя. О том, как ребенок любит свою мать. О том, как глава семьи заботится обо всех, кто ему дорог, а они в ответ платят ему своим доверием, уважением и любовью. Это те самые эмоции, которые так редки, но воистину бесценны. Я не хочу торопиться. Я не хочу ошибиться. И уж чего я не хочу точно, так это оступиться и обидеть тебя вновь, тем самым уничтожив шанс на что-то большее, чем мимолетная интрижка. Сначала дело, ваше высочество. Уверен, за это время мы узнаем друг о друге все и даже больше, чем все. А пока давай договоримся о малом – не торопиться. Жизнь слишком коротка, чтобы размениваться по мелочам, и слишком длинна, чтобы прожить ее в одиночестве или не с тем. Согласна?
