Сашу и самого мучила головоломка. Он ее уже во сне видел. Ротмистр не появлялся давно – видимо, пребывал сейчас в будущем, стараясь найти ключ к разгадке там. А может быть, одна навязчивая идея просто выбила из подсознания другую – только и всего…
Он проснулся среди ночи, будто его толкнули в бок, и сел на постели.
«А почему мы стараемся соединить что-то? Может быть, нужно, наоборот, что-то разъединить…»
Идея требовала немедленной проверки, и Петров, как был полураздетым, выскочил в нежаркую, надо сказать, ночную тьму.
– Кто идет? – сонно поинтересовался часовой у костра, не делая попытки подняться на ноги.
Михалыч, человек, как ни крути, военный, давно установил систему охраны лагеря – пользы от этого в безлюдных местах было мало, но принцип «солдат без работы – преступник» себя оправдывал. Люди, так или иначе, были при деле.
– Я, – бросил Саша на ходу. – Начальник.
– А-а-а… Начальник… – Часовой задремал снова.
Проклятый люк, казалось, ухмылялся ему в лицо сотнями ехидных улыбок, составленных из завитков орнамента.
«Все, крыша поехала, – подумал бывший бизнесмен. – Сначала люк ухмыляется, потом разговаривать с тобой начнет…»
Он наскоро оглядел сектора диска: для удобства исследования тот давно был расчерчен мелом на равные доли. Его интересовал технический. Так назвали дольку, на которой вроде бы изображались детали механизмов: что-то, напоминающее шестеренки, болты без головок и прочее, похожее на дело человеческих рук, а не на порождение природы. Хотя было там много и вообще непонятного…
Но сейчас Сашу интересовала всего одна деталь.
Он быстро нашел семигранную гайку – странный элемент, названый так фантастом Геннадием – и застыл над ней в раздумье.
«Куда бы ее приспособить? В другой сектор?»
Нет, гайка никак не хотела перемещаться. И тем не менее была совершенно лишней. Несуразной какой-то.
«Взять бы да смахнуть ее к чертям собачьим! – Петров в сердцах отстранил узор ребром ладони, будто сбрасывая мусор со стола. – Вот так!..»
Он даже не понял, что случилось.
Дно колодца под ним плавно поехало вниз, вызвав целый обвал грунта. Миг – и он, отплевываясь от попавшей в рот земли и протирая засоренные глаза, очутился в каком-то залитом голубым светом помещении.
«Получилось!!!»
11
Если и снаружи корабль впечатлял, то при взгляде изнутри он просто поражал: километры туннелей, огромные залы, уходящие в бесконечность лестницы… Подземный город насчитывал не менее десяти этажей-ярусов в глубину. Не менее, потому что при спуске на одиннадцатый ярус выяснилось, что лестница уходит в нечто вроде плотного дыма или тумана, в который без специального снаряжения соваться попросту не рискнули. Вдобавок к этому примерно в половину помещений вход был перекрыт не менее монументальными, чем наружный, люками, имеющими сходные с ним запоры. Вероятно, хозяева «ларца с сокровищами» посчитали, что все сразу отдавать своим наследникам, даже доказавшим некоторую разумность, не стоит. Но и того, что было доступно, оказалось с избытком: залы и кладовки, набитые непонятными устройствами, склады, полные невиданных материалов вроде рулонов невесомой прозрачной пленки, похожей на тончайший полиэтилен, но не тянущийся, не рвущийся, не горящий и не плавящийся. И не поддающийся ни ножу, ни пистолетной пуле.
– Все это здорово, – Саша, вздохнув, отодвинул в сторону плавно поворачивающийся в воздухе миниатюрным глобусом вокруг своей оси желтый шарик. – Только как найти реальное применение всей этой фанаберии?
Да, представить, для чего, например, нужны разноцветные жидкости, свободно висящие посреди круглого помещения со стерильно белыми стенами – невидимые сигарообразные сосуды или колонны метров пяти в высоту и двух с лишним в диаметре, – было трудновато. Одни, например, легко пропускали голую руку, но оставались непреодолимыми для любых иных предметов – ножей, древесных веток, автоматных стволов (и пуль). Другие, наоборот, предпочитали неживую материю, мягко останавливая в какой-то доле миллиметра от содержимого руку, держащую предмет. Это было чудесно, удивительно, но… никак не применимо на практике. К примеру, один экспериментатор, воспользовавшись недосмотром Александра, погрузил в невидимый сосуд голову, попытавшись попробовать налитую туда жидкость на вкус, и долго отплевывался, уверяя, что у той нет ни вкуса, ни запаха.
– Как… – он мучительно пытался подобрать слова, но не находил их. – Хрен знает что!
– Как вода?
– Не! У воды все равно вкус какой-никакой есть. А тут… Хрен знает что, одним словом.
А ротмистр, могущий пролить хоть какой-нибудь свет на находки, все не возвращался из своей экспедиции в будущее…
– Это все нужно исследовать, исследовать и еще раз исследовать, – уныло бубнил кандидат, звавшийся, как выяснилось, Олегом Алексеевичем, отрываясь на мгновение от записей.
Они с шефом пытались хоть как-то систематизировать находки, но постоянно наталкивались на невозможность описать тот или иной найденный предмет: так или иначе они вынуждены были следовать примеру экспериментатора, разве что вместо «хрен знает чего» их пухлые гроссбухи пестрели дежурным «предмет непонятного назначения», «устройство неизвестного принципа действия», «материал, не поддающийся описанию»…
– Институт тут нужен исследовательский. На худой конец – лаборатория. Химическая и физическая, – загибал пальцы кандидат, – в первую очередь. Биологическая – желательно…
– Нужны, да где ж их взять… – уныло соглашался Петров.
И только остальным «лихим» не было никакого дела до их забот: они резвились, как дошколята, носясь по освещенным ровным голубоватым светом (без видимого источника) коридорам, забавлялись летающими глобусами – кидаясь ими друг в друга или изображая теннис (пытались стрелять по ним, но бизнесмен запретил стрельбу на корабле, опасаясь рикошетов от металла стен и потолков), – скатывались наперегонки по пологим скатам, чередовавшимся с лестницами и действующими по непонятному принципу экскалаторами и лифтами. Сначала старшие – а в эту категорию кроме Александра и бывшего ученого входил и Михалыч, считавший забавы товарищей чем-то несолидным и участия в них не принимавший, – опасались за их здоровье. Но выяснилось, что убиться или хотя бы серьезно повредить себе что-нибудь на корабле невозможно, даже рухнув в многометровый проем парашютной шахты, пронзающей сразу семь уровней. Где-то в пяти метрах от пола неведомая сила тормозила падающее тело и плавно опускала его вниз. Поэтому, вдоволь накидавшись в шахту всем, что под руку попало, бродяги теперь прыгали туда сами, и это стало любимым их аттракционом. И самое интересное: «аттракцион» вроде бы им даже подыгрывал – на пятом-шестом прыжке невидимая подушка вдруг наливалась упругостью, и визжащие от восторга мужики за сорок прыгали на ней, словно на батуте, кувыркаясь и хохоча, как дети.
«А вдруг неведомые хозяева присматривают за нами и сейчас? – не раз думал Саша, глядя на беспечно резвящихся бродяг. – Вот стыдоба-то будет… Разумные существа называется…»
