Офицер мог развивать эту тему бесконечно, но одернул сам себя: не к месту и не ко времени было это сейчас.
«А вы куда предлагаете отправиться?»
«Ну, на Земле куда-нибудь – скучно… Туда можно и самолетом добраться превосходно…»
«Не хотите ли вы сказать… Да вы с ума сошли!»
«А почему бы и нет…»
Бизнесмен жестом заправского фокусника отстранил глобус, снова превратившийся в крошечный голубой шарик, и нацелил палец на следующий за ним – кирпично-красный. И снова тот послушно вырос в размерах, превратившись в баскетбольный мяч, по которому кто-то стрелял дробью, – поверхность планеты, отлично различимая сквозь реденькую атмосферу, была изрыта оспинами кратеров.
«Это Марс? – скептически поинтересовался ротмистр. – А где же пресловутые каналы?»
«Фантазией оказались ваши каналы, – вздохнул Александр. – Оптическим обманом зрения, если точнее. И марсиан с боевыми треножниками, как выяснилось, тоже не существует… «Войну миров»
[23] читали?»
«Слышать – слышал, но прочесть, знаете ли, не довелось… Херберт Вэлш вроде бы?»
«Ну да, Герберт Уэллс».
«Куда отправимся? Давайте сюда…»
Палец ткнул в ничем не отличающийся от других участок красно-бурой планеты и… Ничего не произошло.
«Вот так дела… Не пускает».
«А это что? – подал голос Ланской. – Вон там, над глобусом».
Над медленно вращающимся вокруг оси Марсом помаргивала красная человеческая фигурка, до боли напоминающая такую же на запрещающем сигнале светофора у пешеходного перехода.
«Запрещено… Да и понятно! – спохватился Саша. – Там же мороз за восемьдесят градусов и кислорода почти нет… А если так?»
Он прикоснулся пальцем к фигурке, и та сначала пожелтела, а потом стала зеленой и перестала моргать.
«Хм-м… Теперь можно, что ли? А что изменилось?»
Мужчина оглядел себя и увидел, что окутался некой дымкой, словно сам стал планетой и покрылся атмосферой.
«Молодец, Корабль! Это он меня в скафандр одел. Ну что, ротмистр, рискнем?»
Окутанный «атмосферой» палец снова ткнул в поверхность Марса, мгновенно приблизившуюся настолько, что стали различимы нагромождения присыпанных ржавым песком валунов…
* * *
Черно-синее, почти ночное небо, усеянное россыпями ярчайших звезд, маленький, яркий настолько, что больно смотреть, шарик Солнца, низко повисший над близким горизонтом, дюны из кирпично-красного песка, перемешанного с крупными и мелкими камнями, нагромождения валунов…
– Так вот он какой, старичок Марс, – с некоторым разочарованием произнес Александр, глядя, как песок нехотя осыпается в глубокий след.
Вообще-то, странновато было сознавать, что первый человеческий след на Красной планете будет оставлен не рифленой подошвой космического скафандра, а изящным лакированным Mortel, пусть и отделенным собственно от песка тончайшей пленкой защитного слоя.
«Вот прикол был бы, если бы я босиком сюда отправился!»
Мужчина присел на корточки, как получасом раньше на безымянном тропическом острове, и запустил пальцы в песок, от соприкосновения с которым должен был бы замерзнуть даже бензин. Но рука не ощутила холода, только щекотное прикосновение песчинок и мелких камушков. И выуженный на поверхность комочек оказался тоже не ракушкой, а похожим на кусочек керамзита обломком красноватой породы. Только тяжелым. Саша поразился, что не испытывает почти никаких чувств от встречи с неведомым миром: ну пустыня и пустыня, очень похоже на египетскую, виденную не раз и не два. Отвлечься от темного неба над головой – и можно представить, что в нескольких метрах за спиной лижут песок волны Красного моря…
«Скучновато как-то, – разочарованно сообщил ротмистр. – Я, признаться, ожидал большего».
«Принцессу Марса и шестируких воинов верхом на боевых единорогах?»
«Простите?» – не понял Ланской.
«Ну да, Берроуза вы тоже, наверное, не читали…»
«Почему же? Как-то, в Германскую еще, лежа в госпитале, осилил до половины роман о неком выкормыше обезьян. Если вы имеете в виду Эдгара Райса Берроуза
[24], а не кого-нибудь иного».
«Маугли?»
«Почему Маугли? «Книга Джунглей»
[25] Киплинга – детское чтиво. Довелось мне читать сию книгу перед сном племяннику своему Петеньке, ныне, увы, покойному. Чудный был мальчик, пал смертью героя в Германскую… Да и выкормили маленького индуса, если мне не изменяет память, волки, а вовсе не обезьяны. Того звали Тарзаном, если не ошибаюсь. А что, о междупланетных перелетах этот американец тоже писал?»
«Да так, ерунду всякую…»
«Как и о Тарзане…»
Петров оглядел еще раз унылую равнину, столько раз воспетую писателями, художниками, кинорежиссерами и даже поэтами, и сунул керамзитовый окатыш в карман. На память. Скафандр этому действию никак не воспрепятствовал.
– Ну что, ваше сиятельство? – спросил он графа вслух. – Рванем дальше?
Звук голоса почти не был слышен – разреженная атмосфера. Но все-таки слышен: неужели скафандр обволакивал и легкие изнутри? Пар-то изо рта не шел. Впрочем, почему бы и нет?
«Фу, Саша, – откликнулся ротмистр. – Рванем… Экое плебейство. Как там говорил ваш знаменитый космоплаватель? Поехали?»
– Поехали…
Мужчина шагнул в гостеприимно распахнутый портал, послушно ожидавший его за спиной, и мгновенно исчез. Впрочем, единственная свидетельница этого – плоская, красно-бурая медлительная ящерица, слившаяся с поверхностью ближайшего валуна и равнодушно взиравшая на странного пришельца, – даже не моргнула. Ее крошечный мозг просто не способен был на удивление…
* * *
– Хм-м… Марс посетили, – Саша рассеянно вертел в пальцах марсианский сувенир, надо думать, уже продезинфицированный и дезактивированный чудо-скафандром, размышляя о том, что этот первый в истории человечества образец марсианского грунта, доставленный на Землю человеком в элегантном костюме и модельных туфлях на босу ногу, стоил бы миллионы долларов. Если бы, конечно, каким-то образом, удалось доказать его происхождение. – Куда теперь?
«А разве есть какие-то ограничения? – ротмистром, похоже, овладел азарт. – Давайте-ка на Сатурн!»
