– Неужели компромат какой-нибудь нашли? Постельный, поди? – язвительно спросил Александр. – Увы – мимо цели. В Европе сейчас голыми телками в постели никого не удивишь. И даже мужиками.
– А вы интересуетесь мужчинами? – живо стрельнул глазом поверх открытого компьютера по-прежнему безымянный чекист.
– Сам такой, – отвернулся Саша и добавил нецензурно.
– Какой вы все-таки грубый, Александр Игоревич. Веселые девяностые до сих пор сказываются?
– А то вы с Марса упали, – огрызнулся Петров, и сердце вдруг заныло: какой-то час назад он был в таких блистающих далях, до которых, наверное, никогда не дотянутся лапы спецслужб… Нет, прав был ротмистр, трижды прав: нельзя пускать людей в эти заповедные уголки – никак нельзя. А таких, в штатском, – тем более…
Перед глазами все еще стоял закат над тихим, как летний пруд, морем, отражающиеся в зеркальной воде две луны безымянного мира… И поэтому он не сразу обратил внимание на то, что Михаил перестал колдовать над ноутбуком и рассчитанным до миллиметра движением развернул его экраном к закованному в наручники зрителю. Вырвал его из грез о покинутом рае смутно знакомый голос, раздающийся из компьютерных динамиков:
– …летающая тарелка. НЛО по-научному.
– Вы в этом уверены? – это уже другой голос. – Опишите своими словами.
– Ну… Как я опишу? Она под землей была вся. Метров десять колодец, под ним – люк. Металл голубого цвета, я такой не видел никогда…
– Окрашенный в голубой цвет?
– Почему? Сам металл такой был. Твердый – ножом не поцарапаешь. Я даже стрелять в него пробовал – никакого следа не осталось, а пуля – в лепешку. Меня чуть не зацепила, отскочила, зараза…
Голос явно был знаком, но разглядеть говорившего мешал угол наклона экрана.
– Поправьте экран, не видно, – попросил Саша.
– Конечно-конечно, – с готовностью вскочил с кресла безымянный и принялся поворачивать ноутбук так и этак, ежесекундно справляясь: «Лучше? А так?» – будто настраивал телевизор.
Наконец был достигнут оптимальный результат, и Александр вгляделся в лицо сидевшего перед камерой изможденного, стриженного наголо человека в темной тюремной робе с белой нашивкой на нагрудном кармане.
«Магадан? – неуверенно спросил Ланской. – По-моему, это он».
Петров тоже узнал одного из «лихих» ротмистра. Того, которого так и не удалось тогда, из-за возни с раненым Хрипатым, догнать в тайге. Опознать его было нелегко. Во-первых, без бороды и стриженным под ноль он его никогда не видел, а во-вторых, осторожный уголовник всегда держался в тени своих товарищей, стараясь не попадаться лишний раз на глаза начальству. Даже кличка его припомнилась с трудом, вернее, совсем не припомнилась: ну да, что-то географическое было, и все.
На экране неузнаваемый Магадан продолжал вещать про чудеса Корабля, многое, конечно, интерпретируя по-своему, доступно ограниченному интеллекту уголовника, в первый раз угодившему «за колючку» еще по малолетству, не закончив средней школы, но в целом верно.
«Семь лет прошло. Я уже и забыл о нем совсем. Думал, что в живых нет. Тогда ведь дело к зиме уже шло, а до обжитых мест столько идти… И припасов у него было столько, сколько один человек унесет. Плюс золото. Как же он дошел?»
«Дошел, как видите. Такие обычно цепляются за жизнь до последнего. И золото, поверьте, не бросил, пес».
– Ну, дальше несущественные подробности, – закрыл крышку ноутбука безымянный. – Вы узнали этого человека? По глазам ведь вижу, что узнали. А он узнал вас по предъявленным ему фото. Хотя и тоже не без труда.
– И что с того?
– То, что вы и есть тот самый «ваше благородие», который привел эту компанию к погребенному в земле кораблю пришельцев.
– Это является преступлением?
– Само по себе – нет. Но факт сокрытия от государства находки такого калибра, да еще использование ее в личных, корыстных целях… Это ведь, согласитесь, не консервная банка с царскими червонцами, найденная на даче.
«Империалами, – буркнул ротмистр. – Тупица полуграмотный… Как и все они – пусть и не в кожанках, а в приличных костюмах…»
«Не понял?»
«Империалами назывались золотые монеты в мое время. Червонец
[26] – это совсем другая эпоха. Это ваши пролетарии все перепутали потом».
– Ну и то, что из всей вашей команды остались лишь вы да он. По его словам, остальных вы – того, – красноречивый жест пальцем поперек горла не оставлял сомнений в значении слова «того».
– А почему именно я?
– Ну как же? По принципу: мавр сделал дело – мавр может уходить.
«Беру свои слова обратно, – удивленно прокомментировал граф. – Если знает Шейкспира – далеко не тупица. И даже получил кое-какое образование».
«Полноте, в наше время это – расхожая фраза. Афоризм, можно сказать».
– Как этот человек попал к вам?
– Как? Да как обычно, – развел руками безымянный. – Такие типажи на воле долго не живут. Их стихия – места заключения. Отдаленные. Был осужден. Со скуки, наверное, начал болтать с товарищами по колонии… Знаете, есть такой блатной термин – «травить ро́маны». Книги уголовники читают редко, азартные игры в местах лишения свободы запрещены, телевизор еще заслужить надо, да и вряд ли им покажут то, что они желали бы посмотреть… Процветает «разговорный жанр», одним словом. А в каждом отряде есть штатный стукачок, а то и несколько… В общем, слух дошел до начальства, но то долго не хотело верить в россказни зэка, спятившего на научной фантастике… Вот видите – я с вами откровенен. Вы готовы на ответную откровенность?
«Знаете, – граф казался озабоченным. – А тут ведь что-то нечисто… Во-первых, их всего двое».
«И что?»
«Как-то не похоже на охранку… Опять же: к чему вызывать вас на откровенность прямо на месте засады? То, что вас не удалось напугать, – сводит на нет весь положительный эффект внезапности…»
«Вы прямо как профессионал рассуждаете».
«Да уж, имел опыт в свое время».
«Контрразведка?»
«Вроде того. Армейская, армейская – не напрягайтесь, как у вас говорят. Комиссариков не пытал, красных звезд им на груди не резал».
«Шомполами обходились? Калеными?»
«Нет. Руки не марал. Чаще всего сразу в расход выводил. В дивизию генерала Духонина, как у нас говорили… Говорю вам: с этими что-то не то. Тяните время».
«Зачем?»
«Пока не знаю…»
– Наручники снимите, – ответил Александр безымянному. – Какая откровенность в наручниках? Снимете – может, и побеседуем по душам.
