Тот заметно нервничал, и это было заметно даже дилетанту.
– Да или нет? – выпалил он, бегая глазами. – Этот уголовник говорил правду? Где находится корабль? Можете указать его положение на карте?
– Много вопросов, – улыбнулся пленник. – Сначала наручники.
– Думаете, мы шутим? – в голосе безымянного зазвучал металл. – Поверьте мне…
Дальнейшее свершилось в мгновение ока: зазвенели, вылетая, окна, с грохотом слетела с петель входная дверь, впуская облако зеленоватого дыма, резко и незнакомо запахло в воздухе. Александр едва успел моргнуть враз заслезившимися глазами, а только что допрашивающие его уже лежали ничком на паркете, прижатые массивными, затянутыми в черное безликими фигурами.
«Второй акт марлезонского балета, – прокомментировал он ротмистру. – Вот эти, похоже, настоящие…»
И действительно, из прихожей спешила целая делегация, во главе с улыбающимся во все тридцать два зуба чином в штатском.
– Полковник Беляков, Федеральная служба безопасности, – тут же представился тот, демонстрируя, как положено, «в раскрытом виде» удостоверение. – Вы не пострадали, Александр Игоревич? Извините, что вынуждены были задержаться немного…
– Наручники снимите, – устало повторил Саша.
– Конечно-конечно! – засуетился полковник, делая знак кому-то, пленнику невидимому. – Все будет в лучшем виде!
Металл отпустил запястья, чьи-то руки осторожно разрезали скотч, которым были связаны ноги.
– Все в порядке?
– Умыться дайте. Я ведь должен буду проехать с вами? – Бизнесмен наблюдал за тем, как скованных наручниками предыдущих «гостей» выводят из квартиры.
– Я бы, конечно, не стал настаивать, – засмущался Беляков. – Но служба, понимаете…
– Понимаю. Пять минут. Ладно?
– Да хоть десять! Вы же у себя дома, Александр Игоревич!
– Ну, допустим, не у себя уже…
Дверь ванной закрылась за ним, и фээсбэшник с удовлетворением не услышал щелчка замка.
«Клиент наш, – подумал он, выуживая из кармана мобильник. – Сработали чисто…»
Но доклад начальству оказался преждевременным: только что освобожденный клиент не появился ни через пять минут, ни через десять, ни через полчаса. Когда, проклиная себя за доверчивость, Беляков распахнул дверь, ожидая увидеть Петрова в ванне с перерезанным горлом или что-нибудь еще похуже, то чуть не упал в обморок: сверкающая полированным мрамором, никелем и зеркалами ванная комната была абсолютно пуста…
* * *
«Как вы думаете: застрелится?»
«Не стоит, Павел Владимирович, примерять на деятелей нашего времени кодексы чести вашего. Сейчас не стреляются. А если и стреляются, то в редчайших случаях… И в основном с чужой помощью».
Александр и ротмистр с интересом из безопасного космоса наблюдали за снующими вокруг дома фигурками, подъезжающими и отъезжающими автомобилями, толпой зевак, удерживаемой на расстоянии цепочкой людей в гражданском. Зоркий граф разглядел в отдалении фургончик с логотипом одной из центральных телекомпаний на борту.
«Интересно, – заметил он. – Под каким соусом все это подадут в завтрашних новостях? Опять будут вещать о нейтрализованном в столице гнезде террористов?»
«Не вещать, а вешать. Лапшу на уши. Придумают что-нибудь – у нас это просто…»
Наблюдать за деятельным процессом запирания конюшни после кражи лошади стало скучновато.
«Ну что – домой? Или заглянем в Рай еще разок?»
Сидящий зеленый человечек так и притягивал к себе руку.
«В Рай потом, Саша. Пока туда грехи не пускают. Сейчас – в Париж. Нужно забрать Наташу и Сереженьку. Не ровен час…»
Александр, браня себя, уже крутил отдалившийся глобус, отыскивая Францию и ее разлапистой амебой раскинувшуюся столицу… В самом деле, если «эти» добрались до него в Москве, то почему «те» не могут добраться до семьи в Париже. Игра, похоже, пошла по-крупному.
Наташа чуть не упала в обморок, когда кто-то, на поверку оказавшийся любимым мужем, сейчас должным находиться за тысячи километров от Парижа, внезапно шагнул в ее будуар. Причем не привычным путем – через дверь гостиной, – а с балкона, выходящего в сад.
– Саша? – от волнения в голосе бедной женщины прорезался прежний акцент, тщательно изживаемый уже семь лет. – Ты? Как ты тут?.. Откуда?.. Почему через балкон?..
А он с любовью смотрел на ничуть не постаревшее за пролетевшие годы лицо и невольно вспоминал давние объяснения, не раз отвергаемые букеты роз и летевшие в лицо коробочки с бриллиантовыми кольцами… Долгожданное примирение за тем самым, памятным обоим столиком кафе на набережной Сены с видом на Нотр-Дам… Венчание в православном храме Трех Святителей на Рю Петель, на котором настояли Наташа и ее бестелесный прадед… Рождение сына, крещенного Сергеем в честь святого Сергия Радонежского… Сейчас ему шел седьмой год.
– Потом все объясню, Наташенька, – перебил он ее, ласково обнимая и целуя в волосы. – Быстро собирайся сама и собирай Сережу. Мы уезжаем.
– Куда?
– Увидишь, милая. Тут стало небезопасно.
– В Москву?
– Дальше.
– А мама?.. Мамы?
Старушки отлично поладили, подружились и сейчас жили неподалеку от семейства Трофимовых-Ланц, чтобы «не надоедать молодым».
– Мам тоже заберем. Чуть позже.
– А дело? Кто будет управлять предприятиями и всем остальным?
– Те же, кто и сейчас. Они какое-то время отлично обойдутся без нас, а потом… потом все изменится.
– Я верю тебе, Саша…
Собралась она в рекордные для женщины, даже для женщины французской, сроки – за полтора часа. Саша успел даже поиграть с Сережей – серьезным голубоглазым мальчиком – в солдатики и выслушать его рассказ о случившемся за те два дня, что отца не было дома.
– Ну все, я готова, – сообщила Наташа, украдкой косясь в зеркало – все ли в порядке с макияжем. – Вызовем такси? Или ты повезешь нас в Орли сам?
– Аэропорт отпадает.
– Ну что же – поедем поездом. Я давно не ездила в поездах, а уж путешествие через всю Европу… И Сереже будет интересно.
– Ура! Поезд – это здорово! – запрыгал, позабыв про серьезность и снова став шестилетним мальчиком, Сережа. – Пых-пых-пых! – закрутил он прижатыми к бокам локтями, изображая паровоз. – У-у-у-у!!!
– Нет, поездом тоже не поедем, – потрепал сынишку по соломенным вихрам отец.
– Ты говоришь загадками, Саша, – подняла брови жена. – Остается только морской лайнер, но…
– Увидите, – улыбнулся мужчина, подхватывая мальчика на руки и беря супругу за локоть. – А теперь зажмурьтесь. И не подглядывайте, пока я не скажу. И не жульничать мне!..
