— Все, что произойдет между мной и моей спутницей, должно остаться в тайне, это нельзя ни повторять, ни передавать третьим лицам ни в каком виде и никоим образом, — проговорил он.
Гоблин принял мешочек, прищурил ярко-зеленые глаза и вытряхнул содержимое на ладонь. В свете горевшей в такси лампочки блеснули три черных камня размером с мраморные шарики, но неправильной формы. Гоблин поднес камни к носу и принюхался, его беличьи уши дернулись.
— Договорились? — спросил Малик.
Гоблин-долгоног спрятал камни обратно в мешочек:
— Конечно, мистер.
Он похлопал морщинистой серой рукой по эмблеме «Золотого гоблина», вышитой на груди синего комбинезона, и снова притопнул.
Малик коротко поклонился и подтолкнул меня к машине:
— После тебя, Женевьева.
Я помедлила, не зная, действительно ли он собирается ехать в Отдел расследования магических убийств. Не успела я об этом подумать, как Малик вполголоса произнес:
— Мы едем в Старый Скотленд-Ярд, не правда ли, Женевьева?
Я обрадованно кивнула, и Малик повторил адрес гоблину. Я забралась в такси и забилась в дальний уголок заднего сиденья, чувствуя, как пластик холодит голые бедра. Малик опустился рядом, вытянул длинные ноги и прикрыл глаза. Гоблин занял водительское кресло, завел мотор, и мы с урчанием тронулись с места.
Я натянула джинсы, с трудом удержавшись на своей стороне сиденья, когда машина повернула за угол. Покосилась на Малика, отметив сетку бледно-голубых вен под белой кожей на руках и вдоль изящной линии челюсти. Да, он был голоден. Я бы решила, что он еще в «Надежде», еще до того, как укусить меня, был готов потерять контроль над собой и впасть в жажду крови. Но этого пока не произошло, так что я, возможно, зря поверила полученным от мачехи инструкциям, а возможно, у ревенантов все иначе. Само собой, он вполне мог в любую минуту обезуметь от жажды крови, а оказаться в замкнутом пространстве такси наедине с ошалевшим вампиром — не то, на что стоит соглашаться благоразумной девушке. По крайней мере мне.
— Женевьева, я не настолько нуждаюсь в крови, чтобы подвергать тебя риску, — тихо проговорил Малик.
Его слова дали ответ на мои невысказанные опасения, но сердце у меня все равно затрепыхалось.
Малик открыл глаза и посмотрел на меня чуть ли не насмешливо:
— Однако мне было бы легче, если бы ты несколько умерила сердцебиение.
Какое счастье! Чудовище обещает меня не есть! До поры до времени.
Я сделала глубокий вдох, имея в виду расслабиться, и зря — внутри так и заклубилась страсть: я вдохнула темный аромат специй. Чтобы отогнать неуместные мысли, я стала напряженно думать о некромантах, яйцах Фаберже, Бабочках и Бобби — и в конце концов свела все эти темы к самому насущному вопросу, моему алиби, точнее, к тому, что Малик поставил задачу подтвердить мое алиби первым пунктом в своем списке неотложных дел — даже не поел толком, прежде чем отправляться меня искать. Почему, интересно, он так рвался меня найти? Я уже открыла рот, чтобы задать прямой вопрос, но потом решила, что Малика лучше пока не трогать. Из-за строгого костюма, застегнутого на все пуговицы, вид у него был отстраненный, недоступный… но тут я поняла, что дело не в костюме. Малик выключился. Он остановил сердце — оно не билось, остановил легкие — они не дышали, приглушил свои сверхобостренные вампирские органы чувств до уровня человеческих, а то и меньше. Большинство вампиров учатся этому сразу после принятия Дара — так им легче внедряться в человеческое общество, проще не обращать внимания на оглушительный рев бьющихся сердец и ароматы крови, от которых клыки так и чешутся. Если вампир разрешит себе незаконно перехватывать глоточек-другой, как только засосет под ложечкой, ему не сносить головы, причем буквально: это верная дорога на гильотину. Естественно, лакомиться добровольной жертвой никто не запрещает, пусть только на лицензированной территории…
Мое внимание привлек объектив установленной в такси камеры видеонаблюдения, и в голове тут же раздался звонок тревожного сигнала. Я подалась вперед и постучала по стеклянной перегородке.
— Нам надо вернуться в клинику «Надежда»! — крикнула я гоблину-водителю.
Он слегка повернул голову, и я заметила в зеркале заднего вида, как тормозные огни стоящего впереди автобуса отражаются у него в глазах красными огоньками.
— Поезжайте дальше, — тихо произнес Малик.
Гоблин резко кивнул.
Дьявол! Я развернулась лицом к Малику.
— В больнице есть камеры видеонаблюдения, — проговорила я, держа злость и досаду в ежовых рукавицах. — Они засекли, как Бобби пьет кровь, это не лицензированная территория, а то, что он был без сознания, ничего не…
— Камеры не зафиксировали данный конкретный эпизод, — перебил меня Малик. — Люди будут уверены, что своими усилиями сумели спасти и вампира, и девушку; ничего другого они не запомнят.
Так, значит, он им и воспоминания успел подправить, пока насылал морок, — что ж, разумно…
— А как же тролль? И гоблин-колотун, и душеспаситель — они все знают, что произошло!
— В самое последнее время прошли совещания между Вампирским Советом Старейшин, царицей гоблинов и владычицей-матриархом лондонского тролльего клана — Малик отбросил назад завесу черных волос; на бледной коже блеснул самоцвет в мочке уха — Мы добились нескольких новых договоренностей, которые не допустят, чтобы люди чувствовали себя в присутствии вампиров менее уверенно и спокойно, нежели сейчас.
Я чуть не подпрыгнула от удивления. Вампиры и гоблины всегда находили общий язык, но что они взяли в компанию гоблинов… Кажется, бросив регулярно бегать в КровоСОС-таун в обличье Розы, я лишилась не только отравы, но и свежих сплетен.
— СМИ непомерно раздули бы сегодняшний инцидент, — продолжал Малик, — ведь в нем участвовал мистер Март. С него лишь недавно сняли обвинение в убийстве, и, если присовокупить к этому нынешнее недовольство волшебным народом, вероятно, что люди обратятся против всего нечеловеческого. Так что в наших общих интересах свести количество подобных случаев к минимуму.
Конечно, то, что меня обвинили в убийстве, подогревало тлеющие ксенофобские настроения едва ли не до кипения. И все равно, хотя Малик и стоял за всеобщий мир и покой, в «Надежде» мне казалось, что эта мысль ему почему-то не нравится.
— Если ради всеобщего блага стоит все покрывать… — то есть ради блага вампиров, пропищал у меня в голове мерзкий циничный голосок, — зачем ты так старался все уладить?
— Женевьева, даже если бы я ничего не сделал, результат был бы таким же, — мягко ответил Малик. — Мистер Март остался бы героем, хоть и павшим, а девушка лишь пополнила бы печальную статистику. Как ты справедливо заметила, сенсацией стал бы только метод, который был применен, чтобы спасти их жизни.
Я нервно пригладила волосы и замерла, наткнувшись на хвост, в котором заключалось Очарование. Перед глазами так и мелькали заголовки: «КРОВОСОС ЛАКОМИТСЯ, ВРАЧИ БЕЗДЕЙСТВУЮТ» или даже «БОЛЬНИЧНУЮ КАШУ ТЕПЕРЬ ЗАМЕШИВАЮТ НА КРОВИ». В общем, такого нагородят — мало не покажется. А Грейс выгонят с работы!
