Лиза вздохнула и, взглянув на подсунутый под телефон квадратик бумаги, набрала номер.
— Да, — раздался в трубке негромкий мужской голос.
— Стас? — сказала она неуверенно. — Не знаю, вы меня еще помните… Это Лиза.
— Да, — подтвердил он, — не так уж часто удается спасти от грязных насильников молодую красивую женщину.
— Я хотела вас поблагодарить, — сказала она. И замолчала, не зная, что добавить. «Зачем я вообще позвонила?» — спрашивала она себя.
На том конце провода он тоже молчал.
Потом сказал:
— Вам очень плохо?
— Что?
— Вам плохо. Иначе бы вы мне не позвонили.
Она вновь помолчала.
— Да, — призналась она наконец. — Мне очень плохо. И… мне страшно.
— Я сейчас приеду, — деловито сказал он.
— Нет-нет, — поспешно отозвалась она, — не надо… я просто…
— Понимаю, — сказал он, — вам просто захотелось услышать чей-то голос. Может быть, если сегодня вы слишком устали, я завтра вечером заеду за вами и мы пообедаем где-нибудь?
— Хорошо, — согласилась она и сама удивилась такой своей сговорчивости. — Только… где не слишком шикарно.
— Заметано, — ответил он, и по его голосу Лиза почувствовала, что он улыбается.
«Понял, что мне нечего надеть в приличный ресторан, — подумала она. — Что поделать! Я уже столько лет никуда не выходила — только в гости к тому же Сереге или к Варваре и… и все».
— Значит, я позвоню, — сказал он, — и чтоб к моему приезду вы были в лучшем виде!
Она уже хотела запротестовать, сказать, что передумала, но он успел положить трубку.
«Что я делаю, — промелькнуло у Лизы в голове. — Зачем?» Но она отлично понимала — зачем. Земля уходила у нее из-под ног, и ей необходимо было за что-то ухватиться. А память об Андрее уже не могла ее удержать — не было такого человека. О ком вспоминать? О безликой, изменчивой тени?
* * *
Свет здесь был зеленоватый и какой-то неправильный, муторный. Он лился из скрытого источника, освещая плавные изгибы стен, холодный блеск странных инструментов, разложенных на плоской поверхности. «Где я?» — подумала Лиза. Она понимала, что спит, но место ей приснилось очень уж поганое, и теперь она отчаянно старалась проснуться, чтобы выбраться отсюда, или усилием воли, как это бывает лишь во сне, перенестись в какой-нибудь другой пейзаж, поприятней. Но ничего не получалось. Она напряглась, пытаясь скинуть с себя путы сна, и тут поняла, что есть и другие путы — что-то мягкое, липкое охватывало ее запястья и щиколотки так, что она не могла пошевелиться. Раздался тихий низкий гул, и из потолка выдвинулся странный раструб, который стал медленно приближаться к ее лицу.
— Нет! — попыталась закричать Лиза.
И поняла, что не в состоянии крикнуть, — лицо у нее было стянуто какой-то плотной маской, не мешающей дышать, но не дающей открыть рот. Какая-то тень мелькнула там, за раструбом, — и ей показалось, что она узнала Андрея. Он стоял в углу, наблюдая за ней, и спокойно улыбался. Потом что-то случилось: то ли зеленоватый свет был тому виной, то ли зыбкий кошмар вконец овладел ею, но лицо его стало постепенно меняться — и вот это уже не Андрей, а некто чужой, незнакомый… и вообще… черты лица сгладились, пропали, остались одни лишь огромные глаза на белой плоской поверхности. И эти глаза наблюдали за ней… внимательно, неотступно. В них не было ни тепла, ни жалости. И это и было самое страшное.
— Нет! — вновь в ужасе попыталась крикнуть Лиза.
И усилие было таким отчаянным, что разбудило ее.
Она лежала на своей кровати, а электронные цифры на часах в изголовье освещали комнату призрачным зеленоватым светом.
* * *
Регина сложила разбросанные на рабочем столе бумаги в аккуратную стопку, потом, поколебавшись немного, спрятала их в портфель и, склонившись над телефоном, набрала номер. Когда на том конце провода сняли трубку, она сказала, прикрыв ладонью микрофон:
— Ты дома? Хорошо.
— Ну что там? — встревоженно спросила Лиза.
— Да.
— Что «да»?
— Только одно слово — да.
— Ты откуда говоришь? — наконец сообразила Лиза. — С работы, что ли?
— Ага. Слушай, ты не дергайся. Сиди дома. Я еще в морг съезжу, а потом сразу к тебе, ладно?
— О Господи, — почти беззвучно произнесла Лиза на своем конце провода.
— Послушай, — досадливо поморщилась Регина, — я сейчас не могу с тобой разговаривать. Подожди, пока я приеду.
— Это неправда, — как-то механически произнесла Лиза. — Ты, наверное, все-таки ошиблась.
— Правда.
В трубке воцарилось молчание. «Бедняга, — подумала Регина. — И как она все это выдержит? Хотя девочка крепче, чем кажется на первый взгляд».
Регина накинула пальто и, небрежно кивнув коллегам, направилась к выходу.
— Что, Регинка, наклевывается что-то? — окликнули ее.
— Так, — сказала она небрежно, — по мелочи.
Дверь за ней закрылась.
— Везет этой Регинке! — вздохнула ей вслед какая-то бесцветная редакционная девица. — Все при ней. И талант, и лицо, и фигура. Живет небось в свое удовольствие!
Белый автомобиль затормозил у странно перекрученной, но чем-то выразительной скульптуры перед воротами института. Надпись на вывеске гласила: «Институт физиологии человека и животных АН СССР». «Забыли сменить», — подумала Регина. Калитка была открыта — видимо, жесткой пропускной системы тут не было. Да ей и не нужно было в институт — обогнув его, она остановилась перед приземистым одноэтажным зданием морга. Ей показалось, что изнутри тянуло холодом, точно из глубин Дантова ада.
Какая-то пожилая женщина, пошатываясь и прижимая к глазам скомканный носовой платок, вышла из тьмы и остановилась на пороге, отшатнувшись от солнечного света, как от удара. Женщина помоложе, но также скромно одетая, вышла следом, обхватила ее за плечи.
— Пойдем, пойдем, мама…
«Сколько горя», — подумала Регина. Обычно она старалась не пропускать чужое страдание через себя: от журналиста уже по роду работы требуется холодная наблюдательность и самообладание, почти душевная черствость.
Миновав эту скорбную пару, она еще на миг задержалась в дверях, внимательно вглядываясь в крохотное зеркальце. За время своей работы она хорошо усвоила, как много значит для женщины внешность, — красивой женщине легче пройти туда, куда дурнушке путь заказан, а мужчины, стараясь ей услужить, становятся гораздо откровеннее. Женщин, правда, на эту удочку не поймаешь — скорее наоборот. Но женщины никогда ее особенно не интересовали.
Подкрасившись, поправив прядку и вновь мельком взглянув в зеркальце, чтобы убедиться, что выглядит безупречно, Регина небрежной и плавной походкой вошла в залитый холодным светом люминесцентных ламп коридор морга.
