Лиза поежилась.
Стас погладил ее по плечу.
— Забудь про это! Все кончилось! Лучше подумай, как можно потратить эти бабки! Их теперь у тебя никто не потребует!
Она покачала головой.
— Не могу… Это ведь не мои деньги. И я даже не знаю, чьи они. И за что.
— Теперь твои.
Она вытерла слезы и попыталась улыбнуться. Со второй попытки это у нее получилось.
* * *
Человек поднял трубку телефона.
— Что? — резко сказал он. — Как, мертвы? Кто… Пропал? А она? На месте? Понятно… а запись удалось сделать?
Хорошо… значит, она разговаривала. Прокрути-ка немного.
Ладно… хватит. Все верно. Это те самые. Оттуда.
Да нет, не стоит, вряд ли узнаем больше — похоже, она и так рассказала все, что знала. Это отработанный метод.
Не подозревает? Хорошо. А то — еще один такой прокол — и…
Еще раз брать? Нет, зачем? Лучше проследить. Поглядим, что будет дальше.
Он положил трубку.
— … Поглядим… — повторил он.
Глава 3
Борис бегло просмотрел бумажки, исписанные типичным для врача быстрым почерком.
— Ну и что? — спросил он. — Что ты мне суешь?
— Ох, только не притворяйся, — сухо сказала Регина. — Будто ты впервые видишь медицинское заключение. У тебя отец — гинеколог, известный на всю Москву.
— Так то гинеколог…
Но вновь проглядел бумажки.
— Что-то тут неладно, — признал он наконец свою компетентность, — ты что, мутанта где-то откопала?
— Вот ты мне и скажи, кто это.
— Копии, — проницательно заметил Борис, — а где оригиналы?
— Нету, — коротко ответила Регина.
— Ладно, — неохотно сказал он, — я посмотрю, что тут можно… а что тебя интересует, собственно?
— Все, что можно хоть как-то с этим связать. Начиная примерно с сорок пятого года… Ты ведь вроде собирал одно время какой-то архив по всяким глупостям… я еще смеялась над тобой. А ведь это ты раскопал тогда эту историю с гипнотизерами!
— А… — махнул рукой Борис, — да это давно было. И все равно мне тогда никто не поверил. И ты не поверила!
— Теперь поверю.
— Откуда эти данные? — поинтересовался Борис.
— Не скажу. Вообще ничего не скажу. Не хочу, чтобы ты относился к этому предвзято. Просто прогляди все, начиная от сороковых и до шестьдесят пятого примерно. И сам реши, к чему их можно пристегнуть.
— Параметры-то хоть чьи? И вообще — помнишь, ты меня с девицей этой сводила? Это имеет какое-то отношение к той истории?
— Не твое дело, — отрезала Регина. — Я этим занимаюсь, понятно? Это моя золотая жила!
Борис усмехнулся.
— И ты еще хочешь, чтобы я тебе помогал? На таких-то условиях?
— Поможешь. — Регина потрепала его по щеке. — Ты же любишь, чтобы тебя уговаривали, верно?
Павел, подняв воротник куртки, брел по промозглой мгле, направляясь домой. На душе у него было погано. Утренняя история вызвала в нем странное чувство вины — ни к чему было заниматься этим делом, нечего было впутывать в него посторонних. Если Регина готова удавиться за свою сенсацию, пусть она и старается… То, что Сыч, собственно говоря, не был таким уж посторонним, Павлу в голову не приходило. Но чем дальше отступали в прошлое вчерашние, да и сегодняшние события, тем более нереальными они ему казались — дурной детектив, выдумка ушлых газетчиков… что-то из разряда «Мутанты ползут к Москве». Уже подходя к дому, он сообразил, что забыл купить хлеба, — такое с ним случалось часто. Он никак не мог приладиться к холостяцкой жизни.
Ларек на углу призывно сверкал разноцветными лампочками и яркими наклейками на витрине. Он, брезгливо глядя под ноги, чтобы не вляпаться в очередную грязную лужу, подгреб к этому чуду свободной коммерции. Порылся в кошельке, доставая деньги.
Пьяный, подпиравший стенку, отделился от своей опоры и подошел к нему.
— Слышь ты, мужик, — сказал он равнодушным голосом, — десятки не найдется?
— Отвали, — брезгливо сказал Павел.
— Грубишь, да? — Попрошайка неожиданно схватил его за плечо, развернул к себе, и, глядя в бесцветные глаза, Павел неожиданно понял, что тот вовсе не пьян.
А откуда-то с тылу, из-за задов киоска, уже выходил второй.
«Влип!» — мелькнуло у него в голове.
Он не был прирожденным бойцом, но, как и любой хлебнувший лиха его современник, отлично понимал, что в таких случаях нельзя ждать, пока тебя ударят. Надо бить первым.
Его тренированные пальцы, находившие нервные узлы на сотнях холодных тел, безошибочно ударили в самую болезненную точку. Тот, кто держал его за плечо, охнул и на миг ослабил хватку. Павел, не дожидаясь, пока он придет в себя, развернулся и носком ботинка въехал второму нападавшему в пах.
«Какого черта? — Мозг, привыкший бесстрастно анализировать ситуацию, казалось, работал сам по себе. — Что им от меня надо?»
— Не нравишься ты мне, — пояснил, словно в ответ на эти мысли, первый нападавший, — очень не нравишься.
И вновь двинулся на Павла. Он ударил его в солнечное сплетение, и по эффективности этого акта Павел понял, что бил он не пустой рукой. Дыхание перехватило, тупая боль заставила согнуться пополам.
«Хоть бы из чертова ларька кто-нибудь вышел», — подумал он. Но прекрасно понимал, что сидящий в тепле и относительной безопасности мелкий коммерсант не будет ни с того ни с сего вмешиваться в чужую драку.
Это было последнее, что он успел подумать, — на его склоненную шею обрушились чьи-то сомкнутые руки.
И тут раздался отчаянный свист.
Сквозь багровую пелену, застилающую глаза, он увидел приближающиеся патрули. Они почему-то показались ему очень рослыми, и ему потребовалось какое-то время понять, что он смотрит на них снизу вверх, лежа на земле. Боли он не чувствовал. Но достаточно разбирался в устройстве человеческого тела, чтобы понять — это ничего не значит.
«Шок…» — подумал он.
Тех, нападавших, поблизости уже, конечно, не было. Патрульный склонился над ним. У него были новенькие хромовые сапоги.
— Пропади они пропадом, эти алкаши, — сказал он своему напарнику.
— Я не пьян, — пробормотал в ответ Павел. Наконец не проявлявшая себя до времени боль, как ей и положено, взорвалась внутри со страшной силой. — Я не пил… это — нападение.
— Так и запишем, — деловито сказал дежурный, — разбойное нападение. С целью грабежа?
— Откуда я знаю? — огрызнулся Павел.
— Встать можешь?
