…Шприц.
«Неужто он рассчитывает, что я не почувствую укола?» — удивился Павел. И, только когда тот бесшумно скользнул к изголовью, понял, что инъекцию делать вовсе не обязательно.
Капельница!
«Он просто закачает эту дрянь, какой бы она ни была, в чертову капельницу — и уйдет так же бесшумно, как и прибыл.
Или не уйдет?
Останется, чтобы полюбоваться, как я корчусь в агонии — чтобы было потом о чем докладывать, чтобы убедиться, что все в полном ажуре?»
Прибинтованная рука лежала поперек груди, укрытая простыней. Павел попробовал осторожно пошевелить пальцами — получилось. Он чуть переместил руку на локтевой сгиб здоровой руки и аккуратным, профессиональным движением выдернул иглу из вены.
И замер.
Он не видел, что делает убийца, — тот стоял рядом с изголовьем, и для того, чтобы разглядеть его, Павлу нужно было бы повернуть голову.
Но он мог догадаться, что тот, проткнув пластиковую бутыль с раствором, закачивает в нее что-то из своего шприца. Наверняка именно сейчас на него можно было бы напасть — хоть какие-то шансы. Но сломанные ребра и ноющая рука протестовали против каждого движения.
«Я не выдержу драки, — подумал Павел. — Он-то наверняка тренирован и здоров». Оставалось лежать неподвижно и ждать. Игла оставалась поверх вены, по-прежнему перехваченная пластырем, — с виду все в полном порядке. Он чувствовал, как из нее по капле просачивается жидкость из капельницы, медленно стекает по руке…
«Если он останется ждать, — испугался Павел, — он заподозрит неладное».
Но тот, бесшумно повернувшись, поплыл по коридору прочь — удаляющаяся белая фигура, столь же реальная, как зыбкий свет фонаря за окном.
Павел пошевелился. Что бы тот ни влил в капельницу, наверняка это должно было подействовать медленно и незаметно — снотворное… лошадиная доза морфия… все что угодно.
Он поглядел на пустой коридор, на капельницу, медленно и осторожно сел на койке. Нащупал на полу расшлепанные больничные тапочки. «Вот суки, — подумал он, — даже ботинок не оставили».
Утешало то, что в больничную пижаму его не переодели. Должно быть, с пижамами напряженка. Он лежал в своих собственных брюках и рубахе. Ни пиджака, ни куртки не было.
Зато кошелек был в кармане брюк — уже кое-что. Документы… Ключи от квартиры.
«Впрочем, — решил Павел, — туда мне все равно нельзя».
Он поднялся на ноги и, держась за стену, побрел по коридору.
Добрался до лестницы.
Она была пуста. На стене висела табличка: «Запасный выход».
Интересно, подумал он, как тот-то сюда попал? Спокойно прошел в своем белом халате через главный вход? Или все же предпочел вот этот, поукромней?
Ладно, поглядим.
И он стал спускаться вниз.
Его предположение подтвердилось — дверь была открыта. За ней лежал окутанный мраком ночной парк. Павел постоял на пороге, зябко поежился, осторожно спустился с крыльца и пропал во тьме…
— Ну что, — нетерпеливо спросила Регина, — просмотрел свои бесценные архивы?
— Просмотрел, — неохотно ответил Борис, — но пока ничего похожего. Я хочу сказать — это же тебе не двухголовый теленок… тут тонкая работа. Вообще, мне кажется, что с ошибками природы это ничего общего не имеет. Разве только это не случайный казус. Я подумал — а что, если какой-нибудь закрытый проект был… Ты вроде сама на это намекала. А подобные сведения в открытую печать почти не просачивались. Зато у американцев подобный проект существовал. Они его запустили во время «холодной войны». Недавно вся эта история всплыла. Потом проект пришлось прикрыть — клоны оказались психически нестабильными. А при том физическом и интеллектуальном потенциале, которым их наградили… Ходили слухи, что эти супермены составляют большую часть клиентуры одной закрытой психушки.
— Клоны?
— Да. Они выводили своих сверхлюдей, модифицируя один и тот же исходный генетический материал.
— Нет… кажется, нам это не подходит. Потом, это все же Америка.
— Погоди! Американцы-то уверяют, что занялись этим только потому, что получили информацию о том, что подобный проект имелся в России. Тут, мол, работали над генетическим материалом, взятым у каких-то светил во всех отраслях. Вот Пентагон и начал гнать штурмовщину. А в результате лажа у них получилась. Так что вполне может быть, что и твой оттуда. Может, наши-то сверхлюди постабильней американских оказались? И их удалось внедрить в общество.
Регина покачала головой.
— Что, с ними тоже накладки? Ну ладно, не хочешь говорить, не надо. А чьи это все-таки параметры?
С минуту Регина колебалась.
— Андрея, — наконец выговорила она неохотно.
Глаза Бориса за стеклами очков стали совсем огромными.
— Как? Твой…
Она молча кивнула.
— Слушай, — решительно сказал Борис. — Брось ты это. Оставь. Слишком близко — понимаешь… Если ты лично в это впутана…
— Ну и что?
— Не лезь, — решительно сказал Борис, — это опасно. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Я готов молчать… да черт с ней, с этой сенсацией!
Регина вздохнула, рассеянно поглядела в окно.
— Кажется, уже поздно, — сказала она, и непонятно было, к чему относится эта ее фраза.
* * *
Лиза в ужасе металась по постели, пытаясь проснуться; она блуждала по каким-то глухим длинным коридорам, разыскивая — кого? Тревога грызла ее, словно те, что допрашивали ее в этом странном подвале, разбередили какие-то темные глубины ее сознания.
Возможно, если бы Стас остался, ей было бы легче. Но он сослался на какие-то срочные дела и ушел, предварительно врезав ей в дверь новый замок. Ей было страшно. Да, теперь она поняла, что Делает в этих коридорах, — она разыскивает Андрея. Он здесь, он должен быть здесь, она откуда- то точно это знает… Но коридоры пусты, и лишь ее шаги отдаются гулким эхом… Наконец Лиза увидела вдалеке смутную фигуру — она двигалась впереди, не приближаясь, но и не отдаляясь. Она пыталась ускорить темп, но что-то мешало ей, точно сам воздух уплотнился и отталкивал ее. Лишь бы он почувствовал, что она идет за ним. Лишь бы обернулся!
И он обернулся.
Это действительно был Андрей, но почему у него такое странное выражение лица? И почему вдруг его лицо начало меняться?
На нее смотрела бледная, невыразительная маска с остановившимися темными глазами.
Мертвая маска.
* * *
Звонок телефона вырвал Лизу из небытия. И хотя в последнее время такие утренние звонки не предвещали ничего хорошего, она восприняла его с благодарностью.
Она подняла трубку.
— Мне нужна Лиза Панина, — сказал абсолютно чужой, незнакомый мужской голос.
