— Тут что сегодня, слет туристов? — недовольно проворчал лесник. — И ведь этому тоже наверняка надо на заброшенный карьер…
Человек подошел к ним. Он слегка задыхался — сказывалась сидячая городская жизнь.
— Вы ведь Никита, правда? — спросил он. — Местный лесник? Завадский Юрий Петрович.
И он выжидательно обернулся к остальным. «Для праздного туриста он, похоже, чересчур настороженно держится», — подумал Павел.
Они представились.
— И кто же вы такие? — спросил он, окидывая их взглядом холодных серых глаз. — Корреспонденты?
— Почему именно корреспонденты? — фальшиво запротестовал Борис.
— Не будете же вы утверждать, что вы охотники, — резонно заметил тот. — А впрочем, ладно! Какая разница?
— И куда же вы собрались? — поинтересовался Борис.
— Да все равно куда, — тот махнул рукой. — Сейчас тяга… Вальдшнепы летят. Но если вы уже наметили какое-то определенное место, что ж — за вами право выбора. Я человек покладистый.
«А с виду и не скажешь», — подумал Павел.
— А вам разве не нужно на заброшенный карьер? — спросил Борис.
— А где это? — удивился тот, не сводя с него холодного взгляда.
Павел подумал, что их новый знакомый подготовился к экспедиции гораздо лучше, чем они сами, — у пояса висит охотничий нож в потертых ножнах, и наверняка в гостинице лежит рюкзак с палаткой и прочие важные для охотника вещи…
— Так идете вы или нет? — спросил тот, внимательно глядя на лесника.
Тот сдался.
— Ладно, — сказал он. — Завтра с утра выходим. И чтобы собрались как положено.
— Если вам надо экипироваться, я могу помочь подобрать все, что нужно, — сказал Завадский. — Тут вполне приличный магазин.
Лесник больше не обращал на них внимания. Он, не прощаясь, повернулся к «туристам» спиной и молча зашагал вниз по улице.
— Не слишком-то он общительный, — пробормотал Павел.
— Да уж, — отозвался Борис. — Он, кстати, то ли москвич, то ли питерец. Мне про него регистраторша в гостинице рассказывала.
— И что?
— Ну, у него вроде как жена утонула. Паршивая история. Они еще студентами были — сплавлялись по каким-то порогам, а байдарка возьми да перевернись. Он два часа по дну шарил… С тех пор все себя винит. В город возвращаться не захотел, уехал сюда. Так что ты с ним потактичнее. Характер, говорят, у него тяжелый.
— И когда она, интересно, тебе это рассказать успела?
— Вечером, когда я к ней за кипятком ходил. Ты-то храпел уже.
— А почему мне не рассказала?
— Я — человек культурный, — с достоинством сказал Борис, — в очках. А это производит впечатление на пейзанок.
Павел пожал плечами.
— Так вы идете, молодые люди? — спросил Завадский. До сих пор он стоял спиной к ним, рассеянно вглядываясь в холодное северное небо.
Борис кивнул.
— Тогда жду вас у магазина, — сказал тот, — мне еще в гостиницу забежать надо.
— А! — оживился Борис. — Так вы тоже в гостинице остановились?
Тот кивнул.
— Я бывал в местах и похуже. А тут цивилизация. Гостиница, клуб… Киномеханик свой.
— Да кто сейчас в кино ходит, — возразил Борис, — они все больше по домам сидят, «Санта- Барбару» смотрят. Вон, поглядите…
Над крышей одного из неухоженных домиков гордо высилась параболическая антенна.
— Цивилизация! — сказал Борис горько. — Где сельская идиллия? Где народные песни? Где парное молоко? Где девки в сарафанах?
— Да зайдите в любой дом, и продадут вам парного молока, — отозвался Завадский.
— Не хочет он молока, — пояснил Павел, — он хочет девок в сарафанах.
— А-а, — протянул тот. — Тогда вам нужно в ансамбль народного танца. Ладно, встречаемся у магазина.
И зашагал по улице деловитой походкой.
— Интересно, — задумчиво проговорил Борис, — ему-то что тут нужно?
— Ну, приехал человек поохотиться.
— Черта с два! Ему не меньше, чем нам, нужно к заброшенному карьеру. Просто он виду не подает. Ладно, пошли, присмотрим себе что-нибудь. И вправду — не в мокасинах же по болотам топать.
— На какие шиши? — смущенно пробормотал Павел.
— Редакция заплатит, — неубедительно ответил журналист. — Внесу в статью расходов. Считай это экспедиционной экипировкой. Вот оружия у нас нет… Видал, у этого типа?
— Двустволка?
— При чем тут двустволка? Пистолет он табельный под мышкой прячет. Давай, двигайся. Мне еще работать.
— Ты и впрямь собрался работать? — удивился Павел. — А я думал, ты это не всерьез…
— Что значит «не всерьез»? Я либо всегда всерьез, либо всегда дурака валяю. Чем нынешняя поездка от других отличается?
— Да что же ты делать будешь?
— Я эту Ларису Захаровну на диктофон записал. Маленький такой диктофончик.
— Весь этот бред?
— Друг мой, — серьезно сказал Борис, — скорее всего это, конечно, бред. На девяносто процентов. Что она сама выдумала, что с чужих слов пересказала, что ей безумная Чужайкина наплела. А десять процентов все-таки остается. И зря ты так отмахиваешься от всего непонятного. Ты же сам покойного Панина потрошил. В него-то тебе все-таки пришлось поверить.
— Это другое дело, — сердито сказал Павел. — А тут бред какой-то. Был ребенок, пропал, потом появилось какое-то странное существо. Ну, уродец. Мутант, в конце концов…
— Знаешь, что меня в вас, прагматиках, восхищает? Ваша способность оперировать звучными терминами. Звучит научно, в Большой Советской Энциклопедии есть, значит, все в порядке. А это просто заклинание, магия. Ты, скажем, говоришь — мутант. А я говорю — подменыш. И оба мы говорим об одном и том же явлении. Которого ни ты, ни я не понимаем.
— Подменыш?
— Ты что, сказок не читал? — удивился Павел. — Знаешь, всякие там английские и шотландские предания… Эльфы любили похищать человеческих детенышей. Стоило матери отвернуться — и в колыбельке уже лежит оборотень. Сморщенный, дряблый, страшненький. А настоящий уже где-то там… неведомо где.
— Ну и что? К чему ты клонишь?
— А ведь похоже, правда? Был ребенок — и вдруг вместо него появилось нечто совершенно нечеловеческое, что она принимает за своего ребенка. Кто нашептал ей, что он и есть ее сын? И где на самом деле ее сын? Куда он-то делся? Может, она его своими руками задушила, чтобы место освободить, когда ей это чудище подсунули?
— Да кто подсунул-то? — Павел почувствовал, как волосы у него на затылке встают дыбом, точно ветер из неведомых пространств дохнул ему в спину.
