— Вы к кому, ребята?
— К Кармайклу, — ответил я за всех (Карс на этот раз благоразумно предпочел держаться в тени). — Есть одно дело.
— Майка дома нет, — басом отозвался страж подземного мира. — Ясно?
— Парень, — ласково сказал я, — я его целый вечер прождал в «Сардинке». Он там назначил мне встречу. И не явился. Ясно? А если он не в баре, то, значит, дома. И наоборот. Где же ему, спрашивается, еще быть?
— Говорю тебе, нет его. Никаких признаков жизни.
Я вздохнул и кинул на столик десятку. Сплошные расходы сегодня, и даже на счет управления их не спишешь — ведь официально я этим делом не занимаюсь.
Консьерж сгреб десятку своей лапой и сказал:
— Проходите. Комната триста сорок восемь. Третий этаж.
Я кивнул, и мы стали подниматься по лестнице, причем Карс продолжал аккуратно держаться в густой тени. Слава Богу, нам не нужно было пользоваться лифтом, чья черная пасть исторгала всю гамму запахов общественной уборной.
Комната номер триста сорок восемь располагалась в длинном темном коридоре, в который выходило еще сорок девять таких же комнат. Большинство дверей были закрыты, но изнутри доносилась лихая музыка, громкие голоса и визгливый женский хохот. И только в триста сорок восьмой было темно и тихо. Как сказал этот одноглазый цербер — никаких признаков жизни.
Я жестом велел своим спутникам подождать и, выхватив пушку, подобрался вплотную к двери и резко ударил по ней ногой. Дверь отворилась — она была не заперта. Я пригнулся, осматриваясь и готовясь в случае необходимости открыть огонь, но внутри было по-прежнему тихо. Освещение не работало, и только багровая вывеска заправочной «Тексако», располагавшейся на противоположной стороне улицы, бросала сквозь распахнутое окно зловещие отблески на дешевую обстановку меблированной комнаты. В этом призрачном красном свете я увидел темную фигуру, раскинувшуюся на незастеленной кровати. Поза была настолько неестественной, что мне хватило одного взгляда, чтобы понять — мы опять опоздали.
Я подошел поближе к кровати, и искаженное лицо, в котором я с трудом мог узнать Кармайкла, уставилось на меня мертвыми глазами. В них плясали багровые буквы вывески. Я протянул руку — тело уже успело остыть.
Я повернулся к своим спутникам, молчаливо наблюдавшим за происходящим, и уныло произнес:
— Я вас поздравляю!
— Что, Олаф, опять покойник? — восхитился Карс.
— Нам везет, — сказал я, — и как это нам удается всегда поспевать к развязке?
Хенрик подошел ко мне и, чиркнув зажигалкой, поднес ее поближе к лицу покойного.
— Не очень-то он хорошо выглядит, бедняга, — спокойно заметил он.
В его словах была доля правды — если труп вообще может хорошо выглядеть. Лицо у Кармайкла было искажено, точно от ужаса, глаза вылезли из орбит.
— Отчего он умер? — спросил Карс у меня за спиной. — Есть какие-нибудь видимые травмы?
Я покачал головой.
— Трудно сказать. Сначала я должен осмотреть его как следует. Поищи-ка выключатель.
Свет, который испускала свисавшая с потолка лампочка без абажура, был тусклым, но после царившей тьмы даже он заставил меня на миг зажмуриться. Когда я открыл глаза, то смог наконец хорошенько оглядеть комнату — омерзительное, запущенное жилище, в котором нищета и грязь мешались с неожиданной роскошью: в углу стояла суперсовременная стереосистема, на замызганной скатерти — початая бутылка дорогого коньяка. Тело Кармайкла, лежавшее поперек кровати, тоже комнату не украшало.
Пока я раздумывал, стоит ли сразу вызывать полицию или порыться тут еще немного, Хенрик, оглядывавший труп с брезгливым интересом, окликнул меня.
— Эй, инспектор, погляди! Что это у него?
Я подошел поближе.
На висках покойника виднелись чуть заметные синяки круглой формы. Рубаха была расстегнута, и я увидел точно такие же отпечатки над ключицами.
— Видел когда-нибудь такое?
— Похоже на отпечатки электродов, — ответил я, — нейростимулятор оставляет такие.
— Кто-то его очень внимательно расспрашивал, — заключил Хенрик, — а уж от чего он помер — то ли от того, что кто-то перегнул палку, то ли еще от чего, — это уж пусть медики решают. Я бы все-таки на твоем месте вызвал полицию, инспектор.
— Тебе-то что за дело?
Тот пожал плечами.
— Не люблю, когда неожиданно умирают люди, с которыми у меня деловые отношения. Но ты меня сюда не впутывай. Услуга за услугу, ладно?
Я обернулся к Карсу, который стоял, сокрушенно озираясь вокруг.
— А ты что скажешь?
— Не знаю, Олаф. Если кто-то и убил его, то с тех пор прошло несколько часов. Труп успел остыть.
— Как ты думаешь, привратник мог кого-нибудь заметить?
Карс пожал плечами.
— Тут есть окно, Олаф. И оно открыто.
Я высунулся в окно — широкий карниз выходил прямо на пожарную лестницу. Удобно, ничего не скажешь.
— Странно, что никто ничего не слышал, — заметил Хенрик. — Нейростимулятор — болезненная штука. Он, должно быть, кричал как резаный.
— Стереосистема.
— Что?
Я кивнул на мигающий зеленым огоньком ящик в углу.
— Они врубили музыку. На полную катушку. А к шуму тут привыкли.
— Меломаны… — проворчал Хенрик.
Я вздохнул и подошел к телефону. Трубка аккуратно лежала на рычаге — кто бы тут ни действовал, страстью к разрушению он явно не пылал.
* * *
Базе от агента 18–15
Донесение
Боюсь, я не смогу контролировать ситуацию — события пошли по непредсказуемому пути. Я бы предположил, что в действие вмешалась третья сила, но кто именно, мне пока установить не удалось. Сопредельные службы работают слишком грубо и, выражаясь земным языком, наломали дров. Надеюсь, вы понимаете, что это значит?
* * *
Берген
27 октября 2128 года
9 часов 30 минут
— Олаф, ты мне надоел, — сказал Антон, — зачем ты приволок еще один труп?
Шеф приехал вместе с полицией, хотя ему я ничего говорить не стал — побоялся нарваться на неприятности. Но он все равно прибыл в управление. Похоже, он пользовался любой возможностью вырваться из тисков уютного семейного круга. Однако, если и так, виду он не подал — тут же накинулся на меня с упреками.
— Обе эти смерти взаимосвязаны, — настаивал я.
— Это твои домыслы.
Я взглянул на часы. Без двадцати десять. Вроде не так уж и поздно, и я даже подумал о том, что имеет смысл позвонить Сандре — я так и не видел ее со вчерашнего вечера, — но потом передумал. Только тут до меня дошло, что я чертовски устал. Даже слова шефа долетали до меня сквозь какую-то пелену.
