* * *
США, Ногалес, д-ру Глену Бакстону
от Свена Фьельхейма,
Берген, Норвегия
2 ноября 2128 года
Срочно
Многоуважаемый доктор Бакстон!
Я доверенный помощник Антона Стаковски; в свое время он рекомендовал мне в экстренном случае связаться с вами лично. Боюсь, что сейчас такой момент настал.
Несколько дней назад на связь с Особым отделом вышел представитель организации «Свободная Земля». По его словам, им во время полевых наблюдений, удалось наткнуться на что-то важное — на нечто, очень их обеспокоившее. Насколько я понял, к кадарам это не имело отношения, во всяком случае, прямого. Единственным их условием было, чтобы Антон вышел на связь с ними лично.
Надо сказать, что в последние месяцы Особый отдел был загружен делами сверх меры — неприятности сыпались на нас со всех сторон, и возросшая частота нападений тугое еще не самая существенная из них. Поэтому, а может, из каких-то других соображений, Антон, когда я предложил приставить к нему надежного парня для скрытого сопровождения, отказался. Сказал, что он уже работал с этой организацией и никакого подвоха с их стороны не ожидает.
В девять ноль-ноль он вышел из управления. По полученным потом мной сведениям, в девять тридцать его видели в холле гостиницы «Норвегия», где у него и была назначена встреча. Он пробыл там около получаса, по всей видимости, встретившись с контактером, а затем вернулся в управление. Никто не видел, как он покинул здание. Никто не видел, чтобы он запирал кабинет. Камеры фиксировали его появление, но то, что он выходил из кабинета, они не зарегистрировали. Дверь была заперта изнутри, ключ торчал в замке. Окно было закрыто. Самого Стаковски мы нигде не обнаружили. С тех пор, вот уже две недели, от него нет никаких известий.
Я потерял человека, которого считал своим учителем, к которому был привязан как к собственному отцу. Но дело сейчас не в моих личных чувствах: насколько я знаю, вы и Антон были уполномочены в случае необходимости обратиться в комиссию ООН с запросом об объявлении чрезвычайного положения. Мне кажется, такой момент настал, и исчезновение самого Антона только подтверждает это. Быть может, существуют и другие люди, облеченные подобными полномочиями, но мне они неизвестны.
Доктор Бакстон, я полагаю, в свете того, что происходит, необходимо созвать экстренную сессию ООН. Человечество находится в опасности, масштабы которой мы не в состоянии себе даже представить! Прошу вас незамедлительно принять меры!
Сотрудник Особого отдела
Свен Фьельхейм
Берген, Норвегия
* * *
Письмо возвращено с пометкой:
Почтовая служба Лос-Анджелеса, Ногалес Местонахождение адресата не установлено.
* * *
Гиблые Земли
Тоничи
10 ноября 2128 года
Я заснул спокойно — впервые с тех пор, как мы оказались в Гиблых Землях. Но, возможно, это спокойствие было лишь кажущимся — иначе бы мне не приснился такой странный сон; я стоял посреди темной пустой равнины, низкое небо нависало над головой, чахлая трава стелилась под ветром. Я знал, что я тут совершенно один, что вокруг нет и не может быть ни одной живой души, но вдруг из темноты появилась одинокая фигура и стала приближаться ко мне. Я понимал, что мне нужно бежать, скрыться куда-то, но, как это часто бывает во сне, не мог даже пошевелиться.
Я просто стоял и ждал.
Фигура все приближалась, и теперь я совершенно точно знал, что это Рамирес — несмотря на то, что лицо у погибшего рейнджера было совсем непохожим на то, прежнее…
Скорее, он походил на Гарсиа, хозяина нашего нынешнего приюта.
— Я давно жду тебя, Олаф, — сказал он, не раскрывая рта, но я отлично слышал его голос.
— Что тебе от меня нужно? — спросил я. — Ты же умер!
— Что такое «умер»? — беззвучно спросил он.
— Умер! Окочурился! Утонул! Я сам видел!
— А ты, по-твоему, жив?
Почему-то я почувствовал страх и гнетущую тоску. Я хотел ему сказать, что я точно знаю, что я-то жив, но на этой равнине, где не было никого, кроме нас двоих, мы были совершенно равны — как тут понять, кто из нас кто?
Пока я в растерянности смотрел на него, лицо у него вновь стало меняться — теперь он очень походил на доктора.
— Не морочь мне голову, — решительно сказал я. — Это не ты, не Рамирес.
— Что такое «Рамирес»? Имя — это всего лишь слово.
— Ну нет! Это был человек. Такой же, как я.
— А откуда ты знаешь, кто ты?
Я хотел ответить, что это знает каждый человек, но не успел. Земля вокруг меня начала стремительно трескаться, точно лед на реке, и фигура, стоявшая напротив, все отдалялась — я уже не видел его лица… льдины или куски земной коры вращались, терлись друг от друга, ударялись с глухим стуком… глухим стуком…
Стук в дверь.
Я проснулся с ощущением, что видел нечто важное, но не успел осознать, что именно. Соскочив с кровати, я вновь машинально потянулся к оружию, не нашел его, выругался и босиком направился к двери.
Стук повторился — тихий, осторожный.
Я положил пальцы на щеколду, которую задвинул перед тем, как лечь в постель.
— Кто там? — спросил я тихо. Автоматически я занял привычную позицию — повернулся боком к двери, оказавшись под защитой дверного косяка.
— Олаф! — раздался знакомый голос. — Это я, Хенрик.
Я откинул щеколду.
— С ума сошел, — сказал террорист, бросив на меня беглый взгляд, — я что, стрелять в тебя буду?
— Привычка.
— Поговорить надо. — Хенрик, не дожидаясь разрешения, прошел в комнату и вновь запер дверь.
— Какого черта? Ты что, хоть одну ночь не можешь выспаться спокойно?
— Спокойно?
Он сел на единственный стул и мрачно сказал:
— Знаешь, что меня в тебе всегда удивляло? Как ты при такой работе умудрился сохранить эту трогательную наивность? Может, потому ты так хорошо и сработался со своим напарником? Он тоже бесхитростный, как этот вот стул, — для пущей убедительности он постучал пальцем по деревянной спинке стула.
— Он, по крайней мере, не будит меня посреди ночи, чтобы поговорить о моем характере, — устало возразил я. — Хенрик, мы уже столько ночей не могли выспаться. Может, оттого нам последнее время и мерещилось черт знает что. А когда нам один-единственный раз выпала возможность отдохнуть, тебя начинают обуревать какие-то идеи, которым почему-то нельзя подождать до утра.
