Ульрих
Бланш хочет мальчика, а я — девочку. Но это не имеет значения! В любом случае через год попробуем снова.
Бланш (журит его)
Ульрих, Ульрих…
Ульрих
А вы, мисс Черити, будете крестной!
Так мы болтали за чаем. В школу уже поступили две девочки: дочь железнодорожника и дочь кассира водопроводной компании. Это, конечно, не высший свет, но девочки очаровательные.
Ульрих
А вы, мисс Тиддлер, чему вы научились этим летом?
Несколько секунд в тишине только позвякивали чайные ложки. Бланш прокашлялась, Ульрих пошевелил угли в камине. Я принялась шутливо описывать Брайтон, и имя кузины Энн звучало почти в каждой фразе. Бланш слушала и смеялась; Ульрих молча смотрел в огонь.
Ульрих
Вижу, дорогая мисс Тиддлер, ваша кузина подает вам плохой пример.
Бланш и я (вместе)
Ах!
Ульрих
И кроме того, вижу, что вы становитесь ленивой.
Я слишком любила герра Шмаля, чтобы по-настоящему на него рассердиться, но была задета. Хотя на следующий день я признала: он, конечно же, прав. Я перестала просыпаться рано, слишком подолгу прихорашивалась, бралась за десять книг — и ни одну не заканчивала, а как только принималась думать, тотчас оказывалось, что у меня мигрень.
В день восемнадцатилетия я вспомнила о письмах, что писала сама себе раньше, и решила написать еще одно, чтобы открыть в двадцать лет.
Дорогой друг, вот Вам и исполнилось двадцать: говорят, это самый прекрасный возраст в жизни! Вы изящно одеваетесь, а также делаете гимнастику, и потому не только красивы, но еще свежи и румяны. Вы свободно себя чувствуете в обществе, но не забываете, что настоящий талант совершенствуется в одиночестве. Вы записались на занятия в Королевскую академию, потому что — решено! — Вы станете художником.
Я удивленно перечитала написанное. Мое ожившее перо по собственной воле вывело последнюю фразу. Художником? Так вот что, оказывается, тревожило меня все это время. Стать портретистом, как Анжелика Кауфман, или художником-анималистом, как Роза Бонёр? Если у других женщин получилось, чем я хуже? Ведь я с таким рвением изучала всякие явления природы, устройство цветов и грибов! Конечно, я не могу соперничать с мистером Барни из Королевских ботанических садов, но я вполне могу рисовать точнее и, как говорил Констебл, «ближе к источнику». С улыбкой я дописала:
Ваше сердце все еще свободно. Но, возможно, Вы уже встретили того, кого полюбите.
Я зачеркнула последние слова и переписала:
Потом подписалась и запечатала письмо в конверт с пометкой:
«Открыть в двадцать лет».
Я дала себе срок два года. Два года на то, чтобы рисовать и делать наброски без передышки, чтобы в одиночестве изучать творения природы и великих мастеров живописи. Не зря же я поднималась каждое утро в шесть. Странно, мне не пришло тогда в голову, что у мамы, когда она узнает о моих планах поступить в Королевскую академию, непременно случится нервный припадок, а папа процитирует: «Мужчине — меч, а женщине — игла». Или, продолжая тот же смысловой ряд: мужчине — кисть, а мне — метла (которая, по сути, есть не что иное, как улучшенная кисть).
На следующий день после моего дня рождения в этот мир пришел мой будущий крестник. Герр Шмаль заглянул, чтобы передать новость Мэри, а та прислала ко мне Глэдис.
Глэдис
Плохие новости: ваш милок разжился спиногрызом. Звать Ноэль, но, по-моему, такого имени нет…
Я
Глэдис, запомните раз и навсегда: передавайте, что вам сказано, не надо от себя ничего добавлять.
Табита, сидевшая с шитьем в своем закутке, тоже услышала новость.
Табита
Вон как, у нее ребенок? Она его украла у меня.
Я
У вас нет детей, Табита.
Табита
Есть, я его видела. Я родила его в развалинах замка.
Я (терпеливо)
С замком герцога Этхолла все в порядке. Я его видела, когда ездила в Шотландию.
Табита
Он был такой маленький. Я слишком туго затягивала пояс. И он родился слишком рано. С копытами и рогами. Я бросила его в реку. Дитя демона.
Петруччо (за словом в карман не лезет)
Я демон, кар-кар-кар!
В бедной голове Табиты все окончательно перемешалось. Иногда она меня не узнавала. Я понимала, что она сошла с ума и что нужно предупредить родителей. Но опасалась, что, если кто-то кроме меня услышит ее слова, Табита кончит свои дни на виселице.
Что же до рождения малыша Ноэля, то скрыть его от родителей я никак не могла. Пришлось для начала признаться, что все это время я поддерживала с мадемуазель связь.
Потом я призналась, что мадемуазель вышла замуж за герра Шмаля.
Мама
За своего совратителя?!
Потом — что у них родился ребенок.
И наконец, что я — его крестная мать.
Мама
Крестная этого дитя порока!!!
Я
Но, мама… они ведь женаты.
Папа
Вот именно.
Еще два месяца ушло на то, чтобы уговорить маму принять их у нас в гостях.
Мама
Как, говорите, их фамилия?
Я
Шмаль, мама.
Мама
Какая-то иностранная, никак не выговорю. Даже речи быть не может, чтобы принимать их в большой гостиной.
Я
Просто чай на кухне.
Мама
На кухне? Как у вас язык поворачивается такое говорить! Чтобы я пила чай на кухне?! Вместе с кухаркой!
Я
Но я думала, раз вы не хотите их видеть…
Маму терзало любопытство. Она приняла «этих, как их там» в большой гостиной, взглянула на дитя порока и постановила не терпящим возражения тоном, каким обычно дают клятвы, что у него нос картошкой. Хотя носик у малыша был острый, в точности как у его мамы. Герр Шмаль доверительно сообщил, что младенец — исключительный. Когда гости ушли, мама еще какое-то время оставалась погруженной в задумчивость.
