— Однако же сам Ромеро счёл возможным на приём не прийти?
— Прислал своих приближённых, — пояснил Регго, взглядом указывая на эркландцев и в первую очередь — того самого, со впалыми глазами. — Этого достаточно, чтобы соблюсти приличия. Виновник торжества занемог, но вот, прислал себе замену. Конечно, все понимают, в чём кроется подлинная причина его отсутствия, но и понять человека можно: всё же такой отказ не слишком легко принять.
— Не понимаю только, на что он вообще рассчитывал, — призналась я. — Что ему вот так запросто отдадут в жёны прямую наследницу престола?
— Прямую, но… — посол понизил голос и обвёл глазами ближайшую часть зала, особенно остановившись на заинтересовавших меня прежде гардинах, — …незаконнорождённую. Да, король Анри признал её своей дочерью. Но при любом варианте наследования престола найдутся недовольные, а в данном случае им, прямо скажем, есть за что зацепиться. Анри мог счесть, что брак с иностранным дворянином, принадлежащим к древнему и знатному роду, в прежние времена правившему страной, укрепит её позиции. Гарантий, что именно она станет в конечном счёте королевой, по-прежнему бы не было, но, возможно, сам Ромеро нацелен на нечто другое?
Посол посмотрел на меня весьма многозначительно, но распространяться подробнее или задавать вопросы не стал. Всё это в совокупности заставило меня лишний раз убедиться в уме и проницательности лорда Регго.
— Что ж, обожаю свою работу, — хмыкнула я. — Пока доедешь до места, выяснится, что и делать-то ничего не надо.
Не могу сказать, чтобы мои слова были искренни. В действительности за шутливым тоном скрывалось некоторое разочарование.
— Постойте-ка, — вскинула голову я, — хорошо, на приём Ромеро не пришёл. А к отъезду он готовится?
— Пока никаких сообщений об этом нет. — Посол улыбнулся уже привычной проницательной улыбкой.
— Хм. Беру свои слова обратно! — уже бодрее воскликнула я. — Пожалуй, мне ещё найдётся, чем здесь заняться.
— Ни секунды в этом не сомневаюсь, — хмыкнул Регго. — Есть ли что-то ещё, что я мог бы для вас сделать?
— Да, — спустя пару секунд кивнула я, обводя глазами зал. — Не могли бы вы представить меня её высочеству?
Сдержанно усмехнувшись, посол предложил мне руку.
Мы обнаружили принцессу в окружении придворных дам, в обществе которых она, вероятно, пребывала постоянно. Причём сей факт девушку раздражал, это читалось по её глазам. Дамы, похоже, тоже были об этом осведомлены или, во всяком случае, догадывались, поэтому не толпились вокруг Леммы, как наседки, а держались на небольшом расстоянии. Любопытно, что леди Инессы Эстли, первой фрейлины и супруги лорда Кэмерона, поблизости не было. Как минимум, насколько я могла судить, исходя из внешнего описания и портрета, который мне доводилось видеть. Стоило спросить об этом посла, но мы уже успели слишком близко подойти к дамам.
— Ваше высочество, — почтительно проговорил посол, подведя меня к Лемме и предварительно поклонившись, — позвольте представить вам графиню Дейзи Корбетт из Эрталии.
— Ваше высочество, — я поспешила присесть в глубоком реверансе, — я счастлива знакомству.
— Добрый вечер, — не слишком заинтересованно отозвалась принцесса и явно собиралась быстренько свернуть не успевший начаться разговор, но тут взгляд её упал на мои руки.
Перчатки я предусмотрительно успела к этому времени снять, и теперь они благополучно отдыхали в крепившейся к платью сумочке. Теперь я демонстрировала во всей красе свои ногти, на которых, выведенные тончайшими линиями, были изображены цветы и листья различной формы. Принцесса была не одинока в своём интересе: фрейлины также приблизились, с любопытством разглядывая мои руки. Я уже слышала оживлённое шушуканье за своей спиной и отлично осознавала, что стало ему причиной. С одной стороны, зелёные листочки — это совсем не так вызывающе, как траурно-чёрный покров на ногтях принцессы. Но с другой — рисунков на ногтях не было ни у кого из присутствующих.
Если дамы проявляли любопытство молча (перешёптывания у меня за спиной не в счёт), то принцесса быстро облекла свой интерес в слова.
— Что это такое? — оживлённо спросила она и, получив моё согласие на уровне взглядов, взяла мою руку в свою.
Я распрямила пальцы, делая рассматривание ногтей максимально удобным.
— Такие рисунки принято наносить на ногти у женщин северного народа мунгов, — объяснила я. — Каждое изображение имеет для них мистический смысл. С помощью этих рисунков они надеются призвать благословение одних богов, отвести глаза иным и вообще повлиять на свою судьбу.
Я вновь застыла, опустив взгляд на собственные руки.
— В самом деле? — ещё более заинтересованно спросила принцесса. — И вы можете объяснить, что означают ваши рисунки?
— Откровенно говоря, я не верю в мифологию мунгов, — призналась я, — поэтому, в отличие от их женщин, ношу подобные рисунки лишь ради красоты. Но их значения мне известны. Я лишь прошу присутствующих дам не делать из этого далеко идущих выводов, — озорно улыбнулась я.
Лакеи расставили для дам стулья полукругом. Один, предназначенный для меня, расположили в центре.
— Вот это, — начала я, едва все устроились, — дубовый лист. Он символизирует мудрость. А это, — я вытянула вперёд указательный палец левой руки, опустив все прочие, — лист липы, дерева, которое олицетворяет женскую красоту. Можжевельник, — теперь я вытянула средний палец всё той же руки, — это знак инициативы и уверенности в собственных силах. Сосновая ветвь… — Я понизила голос и с порочной усмешкой объяснила: —…Символизирует плотскую любовь. — Некоторые дамы прикрылись веером, изображая смущение, и даже по-настоящему покраснели, но желания покинуть спонтанную лекцию не проявила ни одна.
— А это что за растение? — хмурясь, спросила Лемма, указывая на большой палец моей правой руки.
— О, это, — мой взгляд стал ещё более загадочным, чем когда речь шла о сосне, — лист винограда. На землях мунгов в изобилии растёт дикий виноград, говорят, он оплетает там почти каждую изгородь. Быть может, символично, что это растение считается посвящённым их богу, который во многом похож на нашего Орэнда.
— Орэнда?! — воскликнули сразу несколько дам, но громче прочих прозвучал голос принцессы.
— До чего любопытно! — восхитилась Лемма, в порыве эмоций даже всплеснув руками.
Тот факт, что Орэнд являлся порочным богом, культ которого давно был под запретом во всех цивилизованных странах, девушку нисколько не смущал. Впрочем, нет, это неверная формулировка. Говоря точнее, именно эта запретность и пробуждала в ней интерес, любопытство и даже почти детский восторг.
— Вы могли бы изобразить подобные символы на моих ногтях? — решительно спросила она. — Или для вас это делает камеристка?
— Мне помогали, — призналась я, — но, думаю, я сумею. Во всяком случае, сделаю всё, что смогу.
