— Ох, кажется, наша ассистентка немного обиделась на коллегу, — «перевёл» публике конферансье.
Меж тем я извлекла из сумки нож и, замахнувшись, устремилась к «коллеге». Тот, в свою очередь, стал энергично пятиться назад… пока не упёрся спиной в большой деревянный щит.
— Ах ты, мерзавец! — рявкнула я, после чего метнула нож.
Якобы как попало, но в действительности чётко выверенным движением. Лезвие вонзилось в щит в паре дюймов от правого плеча фокусника. Конферансье в ужасе схватился за сердце, а я вновь схватилась за сумку. Второй нож перекочевал мне в руку, чтобы в скором времени вонзиться в щит, на сей раз слева от «коллеги».
Такова правда жизни. Балансировать на узкой поверхности и метать холодное оружие я научилась задолго до того, как приступила к своему нынешнему роду деятельности. Равно как и высвобождаться из наручников и выбираться из опутанного цепями ящика. Впрочем, именно благодаря этим способностям на меня в своё время и обратил внимание Лавар, вытащив, таким образом, из нищеты и уже начинавшей сковывать волю безнадёжности…
Под вопли конферансье и зрителей последовало ещё три броска. Последний нож застыл непосредственно над головой фокусника. Рукоять ещё подрагивала, а тот уже отскочил от щита, бросился прочь со сцены и скрылся в шатре. Я же, чеканя шаг, приблизилась к конферансье и якобы что-то зашептала ему на ухо.
Тот неодобрительно покачал головой, но всё-таки обратился к публике.
— Дамы и господа! Наша артистка всё ещё полна жажды крови! — объявил он. — Для того чтобы окончательно выпустить пар, ей необходимо пометать ножи в кого-нибудь ещё! Есть ли среди вас желающие?
Приблизившись к краю сцены, он принялся указывать рукой то на одного, то на другого зрителя, но те, как ни странно, поучаствовать в представлении не спешили. И вообще, внезапно выяснилось, что места у сцены вовсе не пользуются успехом. Публика как-то разом отхлынула, стремясь оказаться там, где, может, и не видно всех нюансов, зато безопасно.
Я же легко спрыгнула на землю и с призывной улыбкой устремилась к господину, совсем недавно уговаривавшему меня отправиться к нему домой с частным выступлением. Однако тот отчего-то протянутую в свою сторону изящную женскую ручку не оценил (возможно, потому, что женские пальцы сжимали в этот момент рукоять очередного ножа?). Попятился, мотая головой, но, видя мою настойчивость, развернулся и спешно ретировался.
Разочарованно разведя руками, я поднялась на сцену.
— Ну же? Неужели никто не хочет познакомиться поближе с нашей ассистенткой?! — воскликнул конферансье.
На этом месте должен был подать голос смешавшийся со зрителями подставной, но его опередил кое-кто другой.
— Я хочу! — выкрикнул знакомый светло-русый «охотник» и под одобрительный гул толпы вскочил на сцену.
Вот ведь кому-то неймётся. Зачем, спрашивается, светиться перед всем честным народом? Впрочем, не так уж он и беспечен: снять нынешний маскарад — и его ни один человек после сегодняшнего не узнает.
— Дамы и господа, поприветствуем смельчака! — торжественно провозгласил конферансье.
Дамы и господа ответили громкими подбадривающими выкриками.
— А мне позволят потом ещё раз её распилить? — полюбопытствовал Нарцисс, вызвав тем самым взрыв хохота среди публики.
— Молодой человек, — укоризненно протянул конферансье, — что же вы такое говорите? Ассистентка же вас слышит. Не стоит давать ей лишний повод промахнуться, она и так в плохом настроении! Прошу вас, соблаговолите пройти вот сюда. — И он провёл Нарцисса к деревянному щиту. Показал, где точно надо встать. — Да, кстати, а завещание у вас есть? — осведомился он, возвращаясь на прежнее место. — Не хотите ли оставить всё своё состояние нашей труппе?
Такого желания смельчак не высказал, и его оставили в покое. Точнее сказать, конферансье оставил в покое. Я же только начинала действовать.
Сжала в руке рукоять первого ножа и встретила взгляд «охотника». За приключениями, не иначе.
«Ну что, готов?» — мысленно спросила я.
«А ты сомневаешься?» — насмешливо ответили знакомые глаза.
«Ну-ну».
Нож отправился в полёт и с шумом вонзился в щит, рядом с правым плечом Нарцисса. Я прищурилась, готовясь ко второму броску.
Агент не дрогнул, но я видела, как он сосредоточен и напряжён. Во время такого трюка человеку у щита необходимо оставаться неподвижным, сколь бы ни вопили инстинкты, требуя обратного. Всё, что могу сделать я, — это метко бросить нож. Но подправить траекторию его полёта из-за того, что кто-то, шевельнувшись, сменил положение, я не в силах.
Второй бросок. Третий — пониже, рядом с прижатой к щиту ладонью. Четвёртый — симметричный третьему. А вот последний — напротив, выше. Этот бросок — из самых страшных для того, кто у щита, поскольку у него складывается впечатление, будто я мечу в голову. На самом деле нож идёт выше, и тут я, уверенная в своих силах, более спокойна: даже если ассистент непроизвольно дёрнется, прыгать-то всё равно не станет.
Лезвие рассекает воздух — и площадь взрывается криками, когда остриё ножа вонзается в дерево прямо над головой Нарцисса. Последний отступает от щита, оставляя за собой своеобразный контур из рукоятей. На лбу у него испарина, а пальцы едва заметно дрожат — не от страха, от напряжения. Я торжественно беру «охотника» за одну руку, конферансье — за другую, и мы предлагаем публике ещё раз выразить смельчаку своё восхищение. Номер закончен.
— Нет, мне нравится эта работа! — заявил «акробат» (а в действительности — высококлассный специалист по слежке), пересыпая из ладони в ладонь горсть тяжёлых монет. — Выкладываешься, конечно, но зато точно знаешь, чем именно и в какое время придётся заниматься. Ни тебе подъёмов среди ночи, ни незапланированных отъездов на несколько недель. А платят даже очень неплохо.
«Братец», ни капли на него не похожий, усмехнулся, не отрываясь от своего совершенно не акробатического занятия: он методично точил, казалось бы, и без того острый нож.
— Неплохо, ага, — саркастически фыркнула я. — Но уж явно похуже, чем на твоём нынешнем месте службы. К тому же не забывай: это самое первое выступление, да и то — в приличном городе, а не всеми забытой глухой деревеньке. Ещё несколько представлений — и ты тут всем надоешь, и придётся тебе, хоть и вполне запланированно, но собирать пожитки и ехать дальше, и изо дня в день повторять сегодняшнюю программу, чтобы худо-бедно питаться да латать по мере необходимости реквизит.
— Кобра, ты совершенно лишена романтизма, — попенял мне «конферансье», являвшийся, разумеется, таким же конферансье, как я — ассистенткой фокусника.
— Служба не располагает, — беззлобно парировала я. И, немного подумав, добавила: — Жизненный опыт — тоже.
— Заканчивайте развлекаться! — требовательно заявил «клоун», слегка отодвинув полог и просунув голову в шатёр. — Они через четверть часа приедут.
