Выпотрошенный корпус магнитофона отправляется обратно в кейс. Я развязываю тесемки, открываю красную папку и углубляюсь в ее содержимое.
Первая неожиданность – пустой конверт, не отправленный и не запечатанный, с надписанным адресом в Таллине. Значит, мне придется ехать в Таллин, по 12-й магистрали. А вот и план города, кое-где на нем условные пометки, римские единица, двойка и тройка. Вот доверенность на вождение автомобиля «ВАЗ-2104», с эстонским номером, выданная Семенову Л. В., техпаспорт и ключи. Вот фотография мужчины средних лет и неопределенной наружности, заурядный общеславянский типаж, на обороте размашисто начертано: «Другу Леше от Юры». Вот карта-двухверстка местности к юго-западу от Таллинна, за такую карту любой охотник продал бы душу дьяволу, но она считается секретной и в магазины не поступает. На ней пометки: красный кружок и два синих треугольника. Наконец, в папке завалялся мятый клок оберточной бумаги, испещренный карандашными каракулями. Кто-то производил нехитрые подсчеты. Несколько чисел подчеркнуты – 1701, 1716, 1805, 1903. Таким образом, я должен в 17.01 сесть за руль «ВАЗ-2104», машина ждет меня в точке II. Моя же «Самара» будет припаркована заблаговременно в точке I, и о ней позаботится звено обеспечения. В 17.26 встречу друга Юру в точке III, затем в 18.05 буду в районе красного кружочка, а в 19.03 – возле синих треугольников. Плюс-минус пять минут, естественно.
Обеспечение готово, теперь мой черед. На душе у меня муторно. Как всегда, я не знаю и никогда не узнаю, чем вызван приказ Командора. Механизм «Карата» поставлен на боевой взвод, невидимки из таллинской и рижской резидентур сделали свое дело и ушли за кулисы. Они не знают меня, я не знаю их, в этом соль и принцип работы. По существу, между мной и пулей-дурой нет особой разницы. Муторно мне, ох, как муторно. Совсем не того я хотел от жизни.
Семенов так Семенов. Я достаю из тайника документы, перебираю их. Отыскиваю паспорт и водительские права на эту фамилию.
Двигай, Семенов, помаленьку. Дерьмовая у тебя работа, парень, грязная и небезопасная. Не кончится это добром, Семенов. Вспомни, о том ли ты мечтал на заре туманной юности… Эх, Семенов-Семенов.
Пяти минут достаточно, чтобы расставить контрольки на тайничках, в шкафу, на чемодане. Все готово, можно ехать. Сажусь на тахту, придвигаю телефон и набираю домашний номер Алины. Трубку берет она.
– Здравствуй, это я.
– Привет, – мурлычет Аля. – А я как раз о тебе думала.
Чувствую, как она потягивается, стоя в коридоре возле телефона, теплая и шелковистая под стареньким махровым халатом.
– Сегодня весь день мотаюсь по делам, – сообщаю я. – Прямо допоздна.
– Угу. А после поздна?
– Это будет часов в двенадцать.
– Чудненько. Заходи, чаем напою.
От одного только ее голоса во мне начинает ворочаться вязкий, муторный кипяток желания. Прикрыв веки, я вдруг вижу ее распростертую, с закинутыми за голову руками, и слышу ее короткий, словно бы недоумевающий стон.
– Хорошо, – говорю я. – Обязательно заеду.
– А мне уже звонила Регина, – усмехается она. – Сказала, что ты великий мужчина.
– Может, она и права.
– Не сомневаюсь. Она все-таки хочет, чтобы ты ей помог.
– А нельзя ли послать ее к черту?
– Ладно, вечером поговорим. Так я тебя жду. Пока.
Я надеваю лямки подплечной кобуры, навинчиваю глушитель и сую револьвер в кобуру. Затем облачаюсь в серый твидовый пиджак, специально пошитый с таким расчетом, чтобы скрадывать очертания оружия. Моя зимняя куртка имеет на изнанке левой полы три тесемочки с залипалами. Продеваю их в полукольца с изнанки пиджака и застегиваю. Порядок. Теперь можно одним махом левой руки распахнуть одежду и правой достать револьвер. Что я и проделываю несколько раз перед зеркалом, предварительно выщелкнув патроны из барабана. Движения отработаны до безупречности рефлекса, р-раз, левая отбрасывает полу, правая выхватывает револьвер, ноги пружинисто сгибаются в полуприседе, согнутая левая рука выставлена вперед, кулак правой, сжимающей рукоять, упирается в бок. Попробуй выбей ствол. Дважды щелкает курок. Попробуй увернись. Я всегда стреляю дважды, так нас учили. Клац-клац. Ну-ка, еще раз. Чертов глушитель всегда чуточку мешает, рука идет по слишком длинной дуге. Клац-клац. Еще. Клац-клац. Порядок.
У человека в зеркале спокойное сосредоточенное лицо. Как если бы он делал легкую гимнастическую разминку перед завтраком.
Заряжаю барабан, и револьвер отправляется в кобуру, до восемнадцати-ноль-пяти по местному времени.
Все готово. Я выхожу из квартиры с кейсом в руке, запираю дверь и ставлю контрольку.
В машине, пока прогревается движок, достаю из кармана обычную вроде авторучку, свинчиваю колпачок и вытряхиваю на ладонь экранирующий футляр, из которого вынимаю маячок. С виду просто анодированная булавка, чуть потолще портняжной, с петелькой на конце. Засекается она в радиусе полутора километров. Не так уж много, но и не мало. А встроенный автомобильный маячок пеленгуется на расстоянии до пяти километров. Если пастухи на вертолете, и того больше. Помнится, как говорил нам инструктор, можете идти на акцию без штанов, но без маячков – упаси боже.
Прикалываю лжебулавку в глубине нагрудного кармана.
Автомобильный маячок включается заодно с цепью зажигания. В частности, на тот случай, если мою «Самару» попытаются угнать. Обычно перед ездой я его выключаю потайной кодовой кнопкой. Но сейчас он остается попискивать на своей фиксированной частоте.
Акция началась.
Едва я вырулил со двора на улицу, за мной мной прицепились пастухи на серой, как мышка, «семерке». Завидев их, я прикасаюсь к зеркальцу заднего вида, словно бы поправляя его. «Эй, ребята, вы кто?» В ответ мигают подфарники. Точка, тире. «Не дрейфь, свои».
Невидимая махина «Карата» заработала на всю свою тихую мощь. Но я не ощутил, как бывало, успокоения и легкости от того, что вхожу в этот продуманный, слаженный и отшлифованный до мелочей механизм. Ни с того ни с сего подумалось, что рано или поздно могут поздравить с днем рождения меня самого. И до последнего момента, пока не грянет сдвоенный выстрел, я ни о чем не буду подозревать. Как вот теперь парень в Таллине.
Выезжаю к Деглавскому мосту, проношусь над хлопотливо стучащим внизу товарняком, за мостом сворачиваю налево, здесь самый удобный и быстрый путь в центр. Серая «семерка» неотступно держится метрах в пятидесяти позади. На привокзальной площади, когда я поворачивал на Меркеля, они едва не отстали в мешанине машин и троллейбусов, но нагнали меня возле «Сакты». Сворачиваю на Ленина, то есть, виноват, на Бривибас. Не так давно, выезжая с бульвара Райниса на Ленина, я увидел, что уличная табличка заменена и вместо двуязычной надписи красуется крупно, по-латышски – «Brivibas». Проспект Свободы, значит. Ну-ну. Не могу сказать, что эта синяя с белыми буквами табличка привела меня в восторг. Впрочем, они могут переименовывать улицы хоть каждый день, это на моей работе ничуть не скажется.
