Вот Еан и решил воспользоваться папиной наукой, переключив внимание Стефана со страха на содействие.
Тот, как и ожидалось, внял голосу разума:
– А куда смотреть?
– Не куда, а как. Смотри внутренним зрением туда, где будешь чувствовать изменения. Готов? Тогда приступим.
Еан сосредоточился на ближайшем сломанном позвонке с самым крупным осколком. «Да, с этого и начнем», – решил он. Исследовав желудок, он нашел там достаточно кислоты для растворения. Для защитной оболочки пришлось использовать клетки гематомы, покрывшей весь поврежденный участок. Уже лишенные жизни, они, разумеется, не сотрудничали, и кровяным тельцам пришлось передвигать этот строительный материал, выстраивая надежную защиту. Аккуратно, чтобы не сжечь сосуды, Еан переместил кислоту по кровяным каналам прямиком к поврежденному месту, и она, как и ожидалось, немедленно принялась за работу. Химия оставалась неизменной в любой части вселенной – небольшой, в сущности, осколок стал стремительно уменьшаться.
Еан вывел образовавшийся раствор за защитную стенку и только после этого убрал защиту. Жидкости тела немедленно хлынули в образовавшуюся полость, а нервный канал зафиксировал движение. Стефан застонал, и монитор вновь отметил учащение пульса. Сестра, которой вскоре предстояло смениться, неохотно заменила опустевшую капельницу и сделала отметку в карте. «И чего бьется? Уж остановилось бы, и хлопот меньше», – с досадой подумала она.
Эта мысль повисла в воздухе, требуя как только можно ускорить регенерацию. Еан старался изо всех сил. Еще одна капельница закончилась еще до утреннего обхода.
Дневная медсестра предупредительно открыла перед врачом дверь.
Размер страховки пациента говорил сам за себя, и заведующий отделением отложил административную работу, чтобы лично курировать знаменитого гонщика. Снисходительно наклонив голову, он слушал отчет о состоянии больного. Затем приступил к непосредственному осмотру пациента. Ничего хорошего, разумеется, не ожидалось, но следовало ни на минуту не забывать об установленных в палате реанимации камерах. Они должны зафиксировать безукоризненное выполнение врачебного долга. А потому каждый не покрытый гипсом сантиметр лежащего на кровати тела подвергся тщательному осмотру. Почему-то особенного внимания удостоились пальцы на ногах. Сестра, впервые сопровождавшая главного, с удивлением смотрела, как светило, тщательнейшим образом прощупав их, о чем-то глубокомысленно задумалось. Сама она не видела ничего необычного в этих пальцах. По крайней мере, на ее взгляд, они ничем не отличались от любых других пальцев, виденных ею в этом тяжелом отделении, – но мало ли о чем думает начальство. Она же не умела читать мысли в отличие от Еана, без труда уловившего суть идеи: «Надо бы ногу ампутировать. Во избежание гангрены. Все равно парень не жилец, а так побольше страховки отработаем».
Что такое страховка, Еан не знал, но от идеи ампутации пришел в ужас: «Да что же за медицина на этой планете! Почему они не занимаются регенерацией? Что за варварство!»
На его родине подобное было попросту невозможным. Предварительное решение о подобном вмешательстве принималось на уровне Большого медицинского совета планеты, в чью обязанность входила полная инспекция деятельности врача, обратившегося за подобным разрешением. В случае необоснованной просьбы тот мог навсегда лишиться права работы.
Но даже если совет давал одобрение, право принятия окончательного решения принадлежало только и исключительно владельцу тела: никто не взял бы на себя ответственность за нанесение ущерба чужой собственности.
Еан вспомнил судебное дело с планеты Фермоза. Брачные обычаи тамошних аборигенов приводили к огромному травматизму среди молодежи. Раз в четыре года, в сезон планетарных брачных игр, туда приглашали медиков если не со всей галактики, то с дюжины ближайших планет. Правительство делало все, чтобы сохранить здоровье молодежи, не щадящей себя во имя традиций. В деле фигурировал отказ владельца тела в ампутации поврежденной части правого окончания хвостового отростка, единственная функция которого сводилась к раскрытию хвостового веера, как того требовал брачный обряд. Потеря хвостового отростка никоим образом не сказывалась на жизнедеятельности, однако юноша счел невозможным лишиться этого символа мужественности, предпочтя быструю смерть долгому прозябанию в статусе изгоя. Большой совет обратился в суд против коллеги, допустившего гибель пациента, но проиграл: суд единогласно признал право юноши на распоряжение собственным телом.
Протест, который ощутил Еан, оказался столь силен, что тело на него среагировало и слегка дрогнуло. Врач, не сумевший распознать источник движения, с испугом отдернул руку. С сомнением глянув на пациента и убедившись, что он по-прежнему в коме, а стало быть, шевелиться не может, он решил, что дрожь вызвана вчерашними дружескими посиделками, и решил пока не рисковать. Страховка, конечно, страховкой, но надо быть сумасшедшим, чтобы рисковать своим положением, взявшись с похмелья оперировать.
И он заторопился вон из палаты.
Сестра проводила взглядом удаляющуюся спину светила и принялась за свои прямые обязанности. Что-что, а дело свое она знала.
Прочитав записи ночной смены, она обнаружила, что капельницу ставили дважды за ночь. Это было несколько странным, но, в сущности, безобидным отклонением. К тому же вреда пациенту от этого точно не было – пульс выровнялся, и давление нормализовалось. Решив, что еще одна капельница не повредит, она подключила новый контейнер и вышла.
Когда за ней закрылась дверь, Еан буквально перевел дух. Он до сих пор не мог прийти в себя от пережитого потрясения. Теперь он понимал, чем была вызвана паника, охватившая Стефана: тот, как видно, отлично знал местные традиции. «Нельзя допустить, чтобы это вполне пригодное к жизни молодое тело искалечили, – надо поторапливаться», – решил Еан.
– Как дела?
– А? – Стефан, похоже, так старался выполнить поручение, что даже не заметил, какому риску только что подвергался.
– Как дела? Что происходит?
– Да я даже не знаю… – Он еще раз прислушался и вдруг с удивлением объявил: – Кажется, пальцы на ногах замерзли.
«Еще бы им не замерзнуть, – подумал Еан, – если никто не позаботился их как следует укрыть после осмотра. Ладно, это малое из зол». По-видимому, визит остался незамеченным для его товарища. Он решил промолчать, чтобы не создавать большее расстройство.
– А раньше ты свои ноги чувствовал?
Стефан сосредоточился и вдруг с удивлением констатировал:
– Нет… А может, они раньше не мерзли?
– А мы не знаем. – Еан даже представил себе, как бы он ухмыльнулся, если бы был в собственном теле. – Потому что контакта с ними не было. Вспомни.
– Да, точно! Я их просто не чувствовал… Так тебе удалось? Ты растворил осколок? А я даже не заметил!
«Конечно, ты не заметил. – Еан совершенно не удивился. Судя по всему, на этой планете не работали с телами на молекулярном уровне, и парень попросту не знал, насколько тонким может быть вмешательство. Он, небось, так приготовился терпеть боль, что даже не ощутил локального повышения температуры во время химической реакции.
