Наконец-то он готов был вступить в поединок с оставшимися рыцарями на равных, и опустил пику для атаки. Он поскакал прямо на них, не давая им времени, ловко петляя из стороны в сторону, и стал сбивать одного за другим, оставляя за собой след из грохочущего металла, падающего на землю. Эти болдерцы были закалёнными воинами, но никто не мог похвастаться навыками, равными Эреку, чемпиону Южных островов и рыцарю, не имеющему соперников ни в одном королевстве.
Рядом с ним Стром наносил не меньше ущерба, и след за ним тянулся не хуже.
Эрек услышал внезапный грохот за спиной, оглянулся и увидел ещё одного рыцаря, атаковавшего сзади, размахивающего деревянным кистенём совсем близко от его головы. Прежде, чем Эрек успел отреагировать, Стром появился сбоку, поднял свою пику и сбил рыцаря с коня ударом в грудь, пока тот ещё даже не успел раскрутить кистень.
"Теперь мы в расчёте!" – крикнул Стром Эреку.
Эрек и Стром проскакали мимо друг друга, нарезая широкие круги по арене, задумав вместе атаковать оставшихся противников. Эрек опустил забрало и пику и сбил ещё одного рыцаря одновременно с братом. Они разделили нападавших и по одному расправились с каждым из них.
Толпа, собравшаяся вокруг арены, одобрительно загудела. Эрек и Стром подняли забрала и пики и описали последний победный круг.
Кров подошёл поздравить их с широкой улыбкой на лице, и Эрек не знал, стоило ли поблагодарить его или прикончить на месте.
"Вот такого Эрека я помню!" – крикнул Кров, и по толпе прокатилось радостное приветствие. "Вы оба заслужили право здесь остаться".
Кров обернулся и махнул рукой в сторону следующей решётки под аркой. Она поднялась, и за ней оказался королевский двор.
"Добро пожаловать на Болдер, друзья!"
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Дариус скакал галопом по пустыни, под светом двух солнц, а рядом с ним были Радж, Дезмонд, Каз, Люци и ещё дюжины его братьев по оружию верхом на своих зертах, шумно топочущих в полуденной тишине. Они рассекали бесплодную пустошь на зертах, отобранных в битве с Империей, в руках их были клинки мёртвых имперских солдат, а за собой они вели сотни односельчан, которые шли за ними пешком. Это было разношёрстное войско, объединённое общей целью, жаждой крови и свободы, и собравшееся только благодаря лидерству Дариуса, его жертве и примеру. Дариус был намерен не сидеть больше сложа руки, но привести войну Империи на порог, а его народ решил последовать за ним.
Дариус не знал, действительно ли его лидерство так их вдохновляло или им просто больше нечего было терять. Возможно, они наконец осознали, что Империя всё равно окружит их и уничтожит, возможно, они поняли, что нельзя пассивно ждать, пока их покалечат или убьют. Когда их загнали в угол, они вынуждены были дать отпор. Так или иначе, Дариус и его народ смотрели на ситуацию одними глазами, и, как он сам, его соплеменники предпочли умереть стоя, сражаясь.
Благодаря примеру Дариуса, они все вернули себе своё мужество. Наконец-то поняли, что мужчинами не рождаются, а становятся. Что право называться мужчиной нужно было заслужить и непрерывно отстаивать.
Храбрости и сил всем им придавало настоящее стальное оружие. Впервые в жизни их рук касалась холодная тяжёлая сталь, которая не шла ни в какое сравнение с их бамбуковыми муляжами. Мощь и скорость зертов тоже поднимали их боевой дух – великолепные боевые животные заставляли любого всадника чувствовать себя настоящим воином. Они неслись и неслись вперёд, слепо следуя за Дариусом всё дальше в пустошь. Он знал, что они пойдут за ним куда угодно.
Но не все. Осталась небольшая группировка селян под предводительством Зирка, который обвинял Дариуса, завидовал ему и не одобрял его действий. Эти люди тоже сейчас шли за ним, не имея другого выбора, не желая быть брошенными. Сколько бы между ними и Дариусом ни было противоречий, как бы ни хотелось им забрать у него власть, но они тоже раньше были рабами и сейчас не меньше остальных наслаждались вкусом новообретённой свободы.
Дариус пришпорил своего зерта и все поскакали ещё быстрее. Пот тёк у Дариуса по спине, щипая раны, пока он изо все сил старался удержаться в седле и щурясь всматривался в горизонт. Просто быть там, самому по себе, вольному делать всё, что вздумается, направляться, куда глаза глядят, посреди дня, давало ему такое пьянящее ощущение свободы, что он почти не вспоминал о своих ранениях. Все предыдущие дни своей жизни Дариус должен был тяжело работать и мог распоряжаться своим временем только после захода солнца. И уж конечно, в былые дни он и подумать не мог о том, чтобы выйти за пределы своей деревни.
Он стал свободным в полном смысле слова. А всего пару дней назад этого слова для него вовсе не существовало.
Дариус гнал и гнал зерта, пока не заметил вдалеке то, что искал. Его первой цель: рабские плантации соседней деревни примерно в дюжине миль от них. Все порабощённые деревни в округе, разделённые пустошью, были связанными между – все по игом Империи, все вдоль периметра Волусии. Им не позволялось сбираться вместе или видеться друг с другом. Пришло время это изменить.
Дариус предчувствовал, что другие рабы его поддержат. Предчувствовал, что если они увидят его и его народ свободными, идущими в атаку, то присоединятся к их борьбе. Деревня за деревней, человек за человеком – так он и соберёт армию.
Дариус также понимал, что не может пойти на Волусию открыто: слишком малочисленным было его войско для нападения на прекрасно укреплённый город с огромной армией. Если он хотел иметь хоть призрачный шанс на победу, нужно было атаковать Империю в её самых слабых и уязвимых точках, где никто этого не ожидает: на полях, в каждой деревне по очереди, там, где надзирателей мало, они разрозненны и ничего не подозревают. На каждое поле, где трудились сотни рабов, приходилось всего по паре дюжин надзирателей. В прошлом их слушались беспрекословно и никто не осмеливался восставать, поэтому имперцы не считали нужным посылать туда больше своих людей.
Но если бы у Дариуса всё получилось, ситуация бы изменилась. Зарвавшиеся надзиратели должны были узнать силу простого человека.
Дариус знал, что победа возможна, особенно если они нападут быстро, не дадут имперцам опомниться, освободят рабов и убедят их стать в ряды растущего бродячего войска.
Когда они подъехали совсем близко, Дариус издал громкий клич, ударил зерта по бокам и помчался быстрее прямо на рабское поле. Поле было усеяно сотнями точек, которые по мере приближения принимали облик рабов, закованных в кандалы, которые разбивали скалу и вовсе не ожидали их появления. По рядам туда-сюда ходили имперские надзиратели и размахивали своими кнутами в утреннем солнце. Дариуса передёрнуло от этого зрелища. Свежие борозды от кнута на его собственной спине давали о себе знать, пробуждая недавние воспоминания и жажду мести.
Дариус нахмурился и ещё больше ускорил ход. Его люди поступили также, ведь они видели и чувствовали то же, что и он, и не нуждались в приказе, чтобы восстановить справедливость.
