Над островом кружились стаи крикливых белых птиц всех видов и размером, которых Тор видел впервые.
Селезия подошла к борту и ахнула.
"Остров Прокажённых", – сказала она с почтением.
"Ты знаешь что-нибудь о нём?" – спросил Тор.
"Кое-что слышала ", – ответила она. "Это место известно всем целителям. "Это приют для всех несчастных, у кого не осталось надежды на выздоровление. Прокажённые тут живут свободно. Но держаться от него нужно подальше, если, конечно, не хочешь ничего подхватить".
Тора передёрнуло от ужаса. Мог ли Гувейн оказаться в таком месте?
Он закрыл глаза и чутьё подсказало ему, что именно на этот остров он должен высадиться – его сын был там.
Тор открыл глаза и медленно покачал головой.
"Не понимаю", – сказал он. "Я чувствую что-то. Меня ведут сюда. Здесь мой ребёнок".
"Если так, – сказала Селезия, – то ему не повезло. Никто не уходит отсюда невредимым. От здешней заразы нет лекарств".
"Нужно разворачиваться!" – сказал Рис. "Нельзя бросать тут якорь, иначе все заболеем. Неужели ты не видишь? Даже вода заражена".
Тор внимательно изучал остров, до которого теперь оставалось всего около ста футов, и слушал шум волн.
"Я не хочу рисковать вашим здоровьем" – сказал он. "Это мой путь, и я пройду его один. Вы все оставайтесь на корабле, а я найду его и принесу сюда".
"Ты вернёшься с проказой", – мрачно сказал Матус.
Тор пожал плечами.
"Я спускался в ад, чтобы найти сына", – ответил он. "Думаешь, неизлечимая болезнь меня остановит?"
Все отвели глаза и замолчали, не в силах произнести вслух ответ.
Волны подхватили корабль и несли его всё ближе к берегу, брызги летели Тору в лицо. Чем ближе они подплывали, тем сильнее колотилось сердце Тора. Он слышал зов судьбы, знал, что близок к спасению сына.
Их судно коснулось берега, и Тор в ту же секунду спрыгнул за борт на хрустящую под ногами гальку.
Он стоял и прищурившись смотрел на сияющий остров впереди. Всё было будто покрыто белой глазурью или высохшей солью. Даже дымка, висевшая в воздухе, была здесь белее, чем везде. Воздух тоже пах иначе – не только океаном, но и смертью.
Остров производил на Тора щемящее впечатление заброшенности, всеми забытости. Это было место умиротворения и одиночества, но, одновременно, и грусти, и трагедий. Тор смотрел на деревья, качавшие ветвями, на их крупные листья, дрожащие и переливающиеся на ветру, и гадал, вещим ли был его сон. Мог ли его малыш и правда быть здесь?
Тор обернулся к своим товарищам на корабле и, впервые на своей памяти, увидел в их лицах настоящий страх. Они прошли за ним Империю, моря и океаны, даже ад – и всегда были бесстрашными. Но это царство смертельной заразы вселяло в них ужас. Никто не хотел умирать долгой мучительной смертью.
Они сидели на палубе неподвижно.
Тор многозначительно кивнул им. Он видел по их глазам, что они хотят пойти с ним, но боятся. Он понимал их. Ступить на остров означало смертный приговор.
Тор развернулся и пошёл вперёд, в густые белые джунгли. Галька хрустела у него под ногами, а шум океанских волн за спиной становился всё тише. Он вошёл под покров джунглей, почувствовал прикосновения огромных листьев к лицу, мягкую землю под ногами и понял, что прошёл точку невозврата.
Назад дороги не было.
*
Тор брёл сквозь джунгли, не обращая внимания на царапающиеся ветки, и всё время всматривался в листву в поисках Гувейна. Он доверился своему чутью и пробирался сквозь густую растительность, двигаясь в том направлении, в котором его вели инстинкты.
"Гувейн!" – звал он, и его голос эхом отзывался в тишине.
"Гувейн!"
Странная птица высоко над головой тоже стала кричать, будто передразнивая Тора.
Тор углубился в джунгли, но вскоре они уступили место другому ландшафту. Перед Тором раскинулись холмы, покрытые белой травой, с огромными белыми деревьями, качавшимися на ветру.
Не теряя времени, Тор двинулся по склону холма, по-прежнему оглядываясь в поисках любых признаков близости Гувейна.
Но остров казался пустынным. Там не было никого и ничего, только крики птиц пронзали воздух.
Куда же делись все прокажённые? – спрашивал себя Тор. Или это был просто миф?
После долгого восхождения Тор наконец дошёл до вершины холма. Когда он посмотрел оттуда вниз, открывшийся ему вид дал ответы на все вопросы. Там, в укромной долине, среди холмов и деревьев, на берегу маленькой речушки стояло низкое круглое здание, построенное целиком из белого камня, древнее с виду и практически сливавшееся с пейзажем. Оно было всего около ста ярдов в диаметре, с плоской белой крышей и без единого окна. Со стороны Тора была видна всего одна дверь.
На белом пейзаже вокруг здания Тор заметил признаки жизни: котелки висели над маленькими кострами, а между ними бродили куры. Люди, жившие там, не боялись оставлять свой скот и имущество без присмотра. Они не ждали посетителей. Никогда.
Тор глубоко вздохнул, взял себя в руки и начал спускаться к зданию, не зная, чего ожидать. У него было сильное предчувствие, громкий голос в голове, говоривший, что его сын внутри. Как это было возможно? Как Гувейн мог попасть туда? Кто его похитил?
Тор понимал, что с каждым шагом приближает свой смертный приговор. Он знал, что проказа – страшная болезнь, и что он непременно ею заразится. Она останется с ним до конца жизни, сделает его кожу белой, его тело слабым, и приблизит смерть. Он станет изгоем, человеком, с которым никто не захочет находиться рядом.
Но ему было всё равно. Сейчас значение имел только его сын. Он был важнее, чем жизнь.
Тор подошёл к двери и замер на пороге. Наконец, он решился. Он взялся за ручку, которую трогали до него прокажённые – белый череп с перекрещенными костями – и повернул её. Касаясь её он отдавал себе отчёт в том, что уже ничего нельзя будет изменить.
Тор вошёл внутрь и немедленно почувствовал тяжёлую атмосферу смерти. Там было мрачно и тихо. Его глаза привыкли к полумраку длинной комнаты, бывшей, однако, светлее, чем он ожидал. На дальней стене он увидел ряд арочных незастеклённых окон, сквозь которые внутрь попадали солнечный свет и океанский бриз. Ветер трепал белые занавески.
Тор замер, сердце его колотилось и он напряжённо вглядывался в полутьму, пытаясь найти ребёнка. Он заметил ряды коек, расставленных на расстоянии десяти футов друг от друга вдоль стен. В каждой лежало по прокажённому с белой, как мел, кожей, с повязками на лицах или других частях тела. Большинство лежало тихо и неподвижно, всего около двух дюжин. У Тора в голове не укладывалось, как столько людей могут находиться в одной комнате и не издавать ни звука.
Когда он вошёл, все они внезапно обернулись к нему, и на их лицах возникло удивление. Очевидно, у них никогда раньше не было посетителей.
